Д
Верховный Король Туата Де Дананн, бессмертного эльфийского народа Ирландии, покоренного милезиями, людьми, вторгшимися на остров и вытеснившими данаан в полые холмы. Скрывшись, данаан сохранили власть надо всем, что растет на земле, и уничтожили все зерно и молоко милезиев, для которых не росли ни трава, ни злак, пока те не заключили с Дагдой договор. У Дагды в глубинах земли и под полыми холмами было четыре великолепных дворца, и их он роздал своим сыновьям. Лугу сыну Этне [Ethne] он дал один, а Огме v=другой, а два оставил себе, и главным из них был Бруг-на-Бойне, огромный и полный чудес; но Ангус мак Ог отнял у него этот бруг при помощи Мананнана сына Лира. Ангуса не было, когда Дагда раздавал свои дворцы, и, увидев, что его обошли, он очень рассердился. Мананнан же посоветовал Ангусу выпросить себе Бруг-на-Бойне на день и ночь, а он волшебством сделает так, что Дагда не сможет отказать. Дагда отдал Ангусу Бруг-на-Бойне на деньи на ночь,а огда время вышло, Ангус сказал, что дворец отдан ему навечно, ибо все время состоит из дня и ночи,сменяющих друг друга без перерыва. Дагда смирился с потерей дворца, потому что хоть он и был Верховным Королем великого племени Дану, и его можно было одолеть хитростью.
Еще одну, куда большую утрату Дагде пришлось перенести чуть позже. У Дагды был еще один сын – Аэд, единоутробный брат Ангуса, и с этим сыном Дагда отправился в другой свой дворец под Тарой. Так вышло, что Корргенн, большой человек в Коннахте, пришел навестить Дагду и взял с собой свою жену. Корргенну показалось, что между его женой и Аэдом возникло нечто большее, чем должно было бы быть, и он повалил Аэда и убил его на глазах его отца. Все ждали, что Дагда казнит Корргенна за это, но Дагда сказал, что если Корргенн не ошибался, то у он имел основание убить Аэда, и потому Дагда не станет казнить его; но он наложил на Корргенна гейс похуже смерти: тот должен был носить тело Аэда с собой до тех пор, пока не найдет камень точно такой величины, чтобы накрыть его, а затем выкопать на ближайшем холме могилу и похоронить Аэда, а затем накрыть его камнем. Долго ходил Корргенн с телом Аэда, пока не нашел нужный камень на берегу Лох-Фебайл [Loch Feabhail]. На холме поблизости он вырыл могилу, положил в нее сына Дагды и понес камень, чтобы накрыть его. Этот труд оказался ему не по плеч, сердце его разорвалось, и он умер. Дагда велел выстроить вокруг могилу стену, и холм с тех пор зовут Горой Айлеах, что значит Гора Вздохов. Непонятно, был ли Корргенн смертным человеком, но определенно, что хотя Аэд и был бессмертным и сыном бессмертных, его можно было убить в бою, и это верно обо всех Туата Де Дананн, если только у тех нет особого волшебства, которое оживляет их.
Одна из Богинь-Матерей древней Ирландии, прародительница Туата Де Дананн, которые после умалились до Дине Ши, эльфов Ирландии. Леди Грегори начинает свою книгу "Боги и воины" с описания того, как Туата Де Дананн пришли в Ирландию, ведомые Нуадой, и сражались с фирболгами под предводительством короля Эохайда. В числе богинь, сражавшихся на стороне Нуады, она упоминает Бадб и Маху, а также Морригу, Эйре, Фодлу и Банбу, дочерей Дагды, Эадон и Бригит, покровительниц поэтов, и добавляет: "И из других женщин там были многие тени и великие королевы; но Дана, которую звали Матерью Богов, была превыше всех их."
История о священнике Дандо, жившем в деревне Сент-Джерманз в Корнуолле – пример того, как Чертова Охота настигает порочного человека. Дандо был священником, не заботившимся ни о чем, кроме чувственных удовольствий и охоты. Будни и воскресенья были для него едины, и ему ничего не стоило выехать на охоту в воскресенье, невзирая на всю святость этого дня. В одно прекрасное воскресное утро Дандо и его приятели охотились в имении Земля [Earth] – так оно называлось – и охота выдалась веселой и удачной, со множеством добычи. Остановившись подкормить лошадей, Дандо обнаружил, что во фляжках всех его помощников не осталось ни капли питья. Он пожаловался на жажду и сказал:
v Если на Земле ничего не найти, отправляйтесь за ним в ад!
Тотчас же незнакомец, который неведомо когда присоединился к охоте, подъехал и предложил Дандо фляжку, сказав, что это – лучшее из того, что может предложить только что упомянутое им место. Дандо жадно отпил и опустошил всю фляжку.
v Если в аду пьют такое, – сказал он, – я с радостью проведу там вечность!
Незнакомец в это время, не говоря ни слова, собирал набитую дичь. Дандо потребовал вернуть дичь, яростно сквернословя.
v Что мое, то мое. – отвечал незнакомец.
Дандо соскочил с коня и бросился к незнакомцу с криком:
v Я тебя и под землей достану! – на что незнакомец поднял его за воротник и сказал:
v Ты отправишься со мной.
Тут он, усадив Дандо за спиной, пришпорил коня и огромным прыжком скакнул в самую середину реки. Из реки метнулся сполох пламени; незнакомец, его конь и Дандо исчезли. Но не навсегда: ибо с тех пор Дандо и его свору слышат время от времени в округе, как они гонят кого-то по лесам и полям. Это – одна из историй, рассказанных Хантом в "Популярных сюжетах Западной Англии" (стр. 220-23).
Те же корни видны и у скандинавской легенды о Йоне, унаследовавшем должность призрачного охотника от Одина.
[Мотивы: G303.17.2.4; M219.2.4]
В Сомерсете существует некоторая путаница между данами, чьи нашествия здесь помнят до сих пор, и эльфами. Название "даны" в кельтской части Англии может быть связано с Дине Ши, детьми Даны. Лейстерширский топоним Данские Горы [Dane Hills] может иметь то же происхождение. Рут Тонг в "Сельском фольклоре" (т. VIII, стр. 111) цитирует информанта из Эшриджа, который в 1907 г. убеждал, что легендарное сокровище, зарытое в Долбери-Кэмп [Dolbury Camp] принадлежит не данам, а эльфам.
Стишок об этом рассказывают такой –
|
If Dolbury digged were |
Когда бы в Долбери покопаться, |
но никто пока этого клада не нашел. Да и с чего бы? Для начала, он ведь вовсе не им принадлежит, и потому они вовек с ним не встретятся. Он так и будет уходить в землю, как бы глубоко они ни копали. Говорю вам, это золото тех самых Красноножек [Redshanks], которых видели раньше на вершине Долбери. Ну, понятное дело, был тут один такой начитанный джентльмен, который говорил, будто это были даны, а другие говорили, что это из-за их босых пяток, обветренных и красных, но вы их не слушайте.
Бабушка моя мне говорила, что это были эльфы, все одетые в красное, и раз так, то и сокровище должно быть их. А если это были даны, то как вы объясните вот эти маленькие глиняные трубочки, что до сих пор можно найти на Долбери-Кэмп? Старые шахтеры называли их Lэльфийские трубки¦. А раз трубки эльфийские, то это и были эльфы, и очень просто – это были Красноножки.
Двойник, или Доппельгангер
См. Спутник.
Девонские деррики описаны у Е.М.Райт в "Сельской речи и фольклоре" (стр. 207) как "карликовые эльфы, несколько злонравные по характеру", но в Гемпшире репутация у них, должно быть, несколько лучше. В 1962 г. гость из Гемпшира в разговоре с Рут Тонг предположил, что маленький веселый и добрый эльф, одетый в зеленое, который вывел приезжего, заблудившегося в Беркширских холмах, на верную дорогу, мог быть дерриком. Девонширские деррики чаще сбивали путников с дороги.
в простонародье считался не болезнью, а доказательством того, что на месте настоящего ребенка находится подменыш. В качестве лекарств обычно рекомендовались невероятно жестокие меры. Если за дело брались отзывчивые соседи, это зачастую кончалось смертью ребенка.
[Мотив: F362]
Джеффри Монмаутский [Geoffrey of Monmouth] (1100?-1154)
Предполагаемый (хотя предположение это разделяют многие) автор Vita Merlini, послужившей, очевидно, первоисточником для легенд Артурова цикла. Его Historia Britonum включает в себя историю Артура от интриг, предшествовавших его рождению, от его раскрытия и на протяжении всего его жизненного пути до самой смерти. Артур, который почти наверняка был патриотом и предводителем всадником, возглавившим оборону бриттов против саксов в после-римские годы, уже тогда был легендарной фигурой, переплетавшейся в Уэльсе и Бретони с мифологией и эльфистикой; но только труды Джеффри Монмаутского ввели его в литературу как Франции, так и Англии. Джеффри был человеком, сведущим во всей науке своего времени, и отличался прекрасными манерами, будучи членом узкого круга ученых XII в. Некоторые сочли его Historia "книгой лживой" и рассказывали анекдоты о том, с каким восторгом приняли черти ее появление; но эта книга оказала значительное влияние и сыграла важную роль в объединении саксов, бриттов и норманнов в единую нацию, равно как и Делу Британии она дала источник, из которого поэты и романисты черпают с тех пор и вплоть до наших дней.
Джил Горелый Хвост [Gyl Burnt-tayl]
Шутливое название блуждающего огонька женского пола. Ее можно встретить в "Торжественных записках" Гейтона (1654 г.). Упоминает о ней также Джиллиан Эдвардс в "Хобгоблине и милом Паке", где утверждается, что имя "Джилл" обычно употреблялось в несколько оскорбительном тоне, означая вертихвостку и распутницу. Возможно, это имя было чаще всего сельским, как в "Джек заполучит Джилл".
[Мотив: F491]
Джирех [Direach или Dithreach] (jeeryuch)
В "Популярных сюжетах Западной Шотландии" Дж.Ф.Кэмпбелла (т. IV, стр. 298) есть описание фахана по имени Джирех Хлинн Эйти [Direach Ghlinn Eitidh], то есть, "пустынника из Глен-Эйти", особенно жуткого представителя этого жуткого класса. "Безобразным был вид Фахина; из солнечного сплетения росла его единственная рука и пучок волос из макушки, и легче было гору оторвать от корней, чем согнуть этот пучок волос." Упоминается также, что из живота его растет одна нога, и один глаз торчит посреди лба. Джирех был великаном.
Ди, Джон [Dee, John] (1527-1608)
Один из величайших математиков своего времени, доктор Ди был человеком глубоких и разносторонних познаний, обладавший той необычайной способностью к сосредоточенному изучению, которая характеризовала ученых эпохи Возрождения. Он был астрономом и астрологом при королеве Елизавете I; тонкий и мощный ум его очаровал и запутал мистицизм, и в то же время это был человек настолько невинный и искренний, что любой проходимец мог его обмануть. Он не попал бы в эту книгу, если бы это было не так, потому что некий Эдвард Келли ввел его в сомнительное общество духов, долгое время водивших его за нос. Ди еще до того занимался идеей общения с ангелами посредством зеркала или кристалла, а также с помощью "провидца" или медиума, но в 1582 г. в Мортлейке появился Келли, и началось их партнерство, продолжавшееся шесть лет, инициативу в котором полностью захватил Келли, поскольку он мог извлечь из кристалла любой ответ. Простые люди и так уже немало подозревали в Ди колдуна, хотя королева до сих пор поддерживала его. В 1583 г. Ди, Келли и их супруги покинули Мортлейк и отправились в Голландию, и не успел их дом опустеть, как толпа разгромила его, разграбив великолепную библиотеку Ди, насчитывавшую более 4000 томов. В течение шести лет они путешествовали по Европе, меняя одного патрона, которому надоедали выходки Келли, на другого, но Ди продолжал слепо верить своему партнеру. Сначала общение через кристалл происходило с ангелами, потом их место заняли духи, которые казались ближе всего к эльфам, хотя и были невыносимыми болтунами. Иногда возвращались ангелы, и эти однажды зашли так далеко, что посоветовали двум философам объединить не только усилия, но и имущество и жен. Джейн Ди была гораздо привлекательнее, чем миссис Келли. Ди, скрепя сердце, согласился, но жены не пошли на этот шаг, начались ссоры, и партнеры расстались, хотя и продолжали переписываться между собой. Отчет Джона Ди об общении с духами опубликовал Мерик Казобон [Me'ric Casaubon] под заглавием "Истинное и верное сообщение о том, что происходило на протяжение многих лет между доктором Дж.Ди и некоторыми духами". Эта книга не улучшила репутацию Джона Ди, на защиту которой, впрочем, встали работы доктора Фрэнсиса А. Йейтса [F.A.Yates].
Дине Ши [Daoine Sidhe] (theena shee)
Это – эльфийский народ Ирландии, который обычно считают умалившимися богами древних обитателей Ирландии, Туата Де Дананн, сперва ставшими героями-Фениями, а потом и эльфами. Из соображений безопасности, однако, их называют другими именами: "Благородное общество", "Добрые Люди", "маленький народец [Wee Folks]", "Люди из Того Города" и другими эвфемистическими терминами. Эти ирландские эльфы прекрасно описаны у Йейтса на первых страницах его "Ирландских волшебных и народных сказок". Это – типичные героические эльфы, занятия и забавы которых схожи с занятиями и забавами средневекового рыцарства. Даже в нынешние времена малый рост их не является неизменной чертой; иногда они бывают человеческого и даже выше человеческого роста. Место жительства их чаще всего находится под землей или под водой, в зеленых ратах [rath], под лохами [lough] или в глубине моря. Подводные эльфы лучше всего описаны в "Древних ирландских легендах" леди Уайльд (т. I, стр. 68). Их считают теми из Падших Ангелов, которые оказались слишком хороши для Преисподней: "Иные упали на землю и там поселились, задолго до того, как был сотворен человек, как первые боги земли. Другие же упали в море и до скончания веков купались в морской пене."
Динни-Мара, или Дуйнни Марри [Dooinney Marrey] (dunya mara)
Мэнский русал представляется персонажем не таким грозным, как английский Русал, а почти столь же дружелюбным, как ирландские мерроу. Русалка из Кьюри в корнуолльской легенде о Люти и Русалке, сама по себе вполне безобидная, боялась, что ее муж сожрет их детей, если она не вернется вовремя домой и не накормит его, но Динни-Мара из сказки Доры Брум -Маленькая русалочка- – вполне любящий отец, который качает свое дитя и дарит ей подарки. Вообще о Динни-Мара слышно гораздо меньше, чем о Бен-Варри.
Фамильярное название хобгоблина в Йоркшире и Ланкашире. Он очень похож на брауни, но, вероятно, больше склонен к проказам. В сущности, он ближе всего к Робину Славному Малому. Миссис Райт упоминает Добби в "Сельской речи и фольклоре" (стр. 302).
Сассексский брауни, который, как считалось, особо благоволит пожилым людям, как шотландский Бодахан Савилл. Это поверье ныне исчезло, но оставило свой след в поговорке, цитируемой миссис Райт: "Мастер Доббс тебе помогал", – говорят, когда кто-то справился с работой лучше, чем ожидал. В Йоркшире этого персонажа зовут Добби.
Один из типов брауни, но, согласно "Фольклору Северных Графств" Уильяма Хендерсона (стр. 247), он совсем не так шустр, как брауни, и часто можно услышать "Он – сущий доби" или "Ах ты, глупый доби!" Некогда в Пограничье существовал обычай прятать ценности и препоручать их охрану брауни. Если брауни поблизости не оказывалось, обращались к доби, который всегда был рад помочь, но оказывался слишком доверчив. Бытовало, однако, и другое значение этого названия – дух-хранитель семьи. Следует вспомнить, что Мерзлячок из Хилтона, который вел себя, как брауни, и был, в соответствии с традицией, отважен подаренной одеждой, считался призраком одного из конюших, убитого кем-то из лордов Хилтонов. Точно так же Шелковница часто описывается как привидение, а леди Уайльд описывает ирландскую банши как призрак прекрасной девушки из славного рода, давно отошедшей в мир иной, но продолжающей заниматься делами семьи. В чем-то схожим образом, доби из Мортанской башни [Morthan Tower], что в Рокби, считается призраком жившей в старые времена супруги лорда Рокби, убитой своим ревнивым мужем в долине внизу. Говорят, что кровь, стекавшая с кинжала, оставила несмываемые пятна на лестнице. Эта доби – скорее призрак, чем хобгоблин, потому что она водилась в доме, как призрак, и ни сама не занималась, ни присматривала за домашними обязанностями. В конце концов ее упокоили, но не подарком, а экзорцизмом.
Еще один пример эвфемистических названий эльфов.
Из всех эвфемистических названий эльфов "Добрые Соседи" – одно из самых частых. Оно упоминается в стишке о "Назывании эльфов", который Чамберс приводит в "Популярных стихотворениях Шотландии":
|
Gin guid neibour ye ca' me |
Если добрым соседом меня назовешь, |
Монтгомери в "Насмешках над Полуортом" называет малопривлекательную толпу, которую он вспоминает, "добрыми соседушками" ['The Guid Neeburs'].
[Мотив: C433]
д-Ольнуа, графиня мадам [D-Aulnoy, Madame la Comtesse] (ок. 1650-1705)
Супруга Франсуа де ля Мотта, графа д-Ольнуа, мадам д-Ольнуа одной из первых подхватила моду на волшебные истории, пошедшую от Шарля Перро; но если сказки Перро были настоящими народными сказками, лишь приукрашенными восхитительным стилем, в котором они были рассказаны, то ее волшебные истории были продуктом ее собственного буйного воображения. Графиня и в самом деле знала кое-что о народных традициях, но использовала их крайне вольно. Например, в -Синей птице- используется тема выкупа за ложе и волшебных орехов, но эльфы там в высшей степени неубедительны и служат лишь частью произвольной механики сюжета. Истории графини обладают свойством удерживать внимание, но стиль их – чисто литературный. Они – предшественники "Комнаты фей" [Cabinet des Fe'es], чудовищного сборника, в котором голос традиции сникает с каждой новой сказкой, а напыщенность и претенциозность стиля возрастает до невероятных размеров.
Валлийская богиня Дон – эквивалент ирландской богини Даны, и вполне вероятно, что она появилась из Ирландии, потому что Дети Дон близки по характеру и функциям к Детям Даны. Гованнан-кузнец – бретонский эквивалент ирландского Гобниу, Лудд или Нудд – Нуады, поскольку у обоих были серебряные руки, а Гвидион – бог многоискусный, как Луг. Дети Дон постоянно враждовали с Детьми Ллира, бретонским эквивалентом ирландских Детей Лира.
"Доктор и эльфийская принцесса"
Леди Уайльд в "Древних легендах Ирландии" (т. II, стр. 191) приводит необычный вариант сказки о повитухе для эльфов, в котором роды эльфийской госпожи принимает не повивальная бабка, а известный доктор. Эльфийская мазь в этой сказке не появляется, и доктора спасают от участи пленника Волшебной Страны советы пациентки – очевидно, именно такой пленницы:
Однажды поздно ночью, – начинается история, – прославленного доктора, что жил возле Лох-Ней [Lough Neagh], разбудил стук кареты, подъезжающей к его дому, а за ним – громкий звонок. Спешно подтягивая штаны, доктор сбежал вниз, и там увидел маленького пажа, стоявшего на подножке кареты, а в карете – богатого джентльмена.
v О доктор! поторопитесь и поезжайте со мной! – заявил джентльмен. – Не теряйте ни минуты, потому что у важной леди начались схватки, а она не желает видеть при себе ни одного доктора, кроме вас. Так что, садитесь скорее в карету.
Доктор бегом оделся, собрал все, что мог, и через мгновение уже снова стоял внизу.
v Помчались! – сказал джентльмен. – Вы – прекрасный человек. Садитесь рядом со мной, и пусть ничто увиденное вас не тревожит.
И кони понеслись, как бешеные – и когда карета подъехала к переправе, доктор подумал, что сейчас станут звать паромщика и подгонять паром, но нет – кони метнулись вместе с каретой, и очутились на другом берегу, и ни одна капля воды не слетела с копыт.
Тут доктор начал догадываться, в какую компанию он попал, но не подал виду; карета въехала на Шэйн-хилл и вдруг остановилась у длинного низкого темного дома, в который они вошли и пошли на ощупь длинным темным коридором, пока внезапно на стенах не зажглись яркие огни, какие-то слуги открыли дверь, и доктор оказался в роскошной спальне, завешенной шелками и золотым шитьем; и на шелковом ложе лежала прекрасная госпожа, горячо поприветствовавшая доктора:
v О, доктор, я так рада вас видеть! Как вы добры, что пришли ко мне!
v Благодарю вас, миледи, – отвечал доктор, – я к услугам вашей светлости.
И он помогал ей, пока не родился мальчик; но тут доктор заметил, что никакой няньки поблизости нет, и сам завернул новорожденного в пеленки и передал матери.
v А теперь, – сказала госпожа, – запомните, что я скажу. Они попытаются заколдовать вас, чтобы оставить у себя; но следуйте моему совету: не ешьте и не пейте ничего, и с вами ничего не случится; запомните также, что ничему, что бы вы ни увидели, нельзя удивляться; и возьмите за свои труды только пять золотых гиней, хотя бы вам предложили пятьдесят или сто.
v Благодарю вас, мадам, – сказал доктор, – Я послушаюсь вас во всем.
Тут в комнату вошел джентльмен, нарядный и благородный, как принц, взял на руки ребенка, посмотрел на него и положил обратно в колыбель.
В комнате же горел большой очаг, и джентльмен взял кочергу и выгреб из огня красные угли, оставив посередине место; затем он снова взял ребенка, положил его посреди пламени и засыпал углями полностью. Но, помня совет госпожи, доктор не произнес ни слова. Тогда комната вдруг переменилась на другую, еще более богатую, и там был накрыт огромный стол, на котором стояли всевозможные кушанья, диковинные фрукты и ярко-красные вина в сверкающем хрустале.
v Итак, доктор, – пригласил хозяин, – садитесь и отведайте всего, что вам только угодно.
v Сэр, – ответил доктор, – я дал обет не есть и не пить ничего до тех пор, пока не вернусь домой. Поэтому позвольте мне поскорее отправиться в обратный путь.
v Конечно же, – сказал джентльмен, – но сперва позвольте мне оплатить вам ваши труды. – И с этими словами он выложил на стол большую суму с деньгами и протянул доктору горсть золотых.
v Я возьму столько, сколько вы мне должны, и не больше. – ответил доктор, взял пять золотых гиней и убрал их в свой кошелек. – А теперь, не проводите ли вы меня в карету – уже довольно поздно.
Тогда джентльмен рассмеялся:
v Жена рассказала вам все тайны! – сказал он. – Однако, вы вели себя правильно, и будете доставлены домой в целости и сохранности.
Явилась карета, и доктор взял свою трость. Они, как прежде, подъехали к реке и перенеслись через нее, как в первый раз – кони и карета разом – и так они ехали, пока доктор не добрался до дома, как раз перед рассветом. Когда же он открыл свой кошелек, в нем оказалось дивное алмазное кольцо, стоящее целое королевство, а осмотрев его, он нашел внутри вырезанные его собственные инициалы. Так он понял, что кольцо предназначалось ему в подарок от самого эльфийского принца.
Все это случилось сто лет назад, но кольцо до сих пор остается в семье доктора – оно передается от отца к сыну, и заметили, что тому, кому доводится носить его и владеть им, удача, почет и богатство сопутствуют до конца его дней.
v Клянусь светом, который светит, история эта – правда. – добавил рассказчик, использовав то сильное выражение, которым говорящие по-ирландски крестьяне подкрепляют истинность своих слов.
Дракон, сраженный святым Георгием, был геральдическим драконом – с кожистыми крыльями, жалом в хвосте и огнем из пасти. О таком драконе можно прочитать в некоторых английских волшебных сказках, его можно увидеть в церквях и на многих итальянских изображениях св.Георгия, например, на картинах Карпаччио, где дракон изображен маленьким и жалким. Британские же драконы в большинстве своем – змеи на скандинавский манер: бескрылые, обычно очень большие, с дыханием ядовитым, а не огненным, и срастающиеся, если их разрубить. Почти все кельтские драконы – змеи. У змеев и драконов много общих черт. И те, и другие покрыты чешуей; водятся в источниках или омутах; охочи до девушек, особенно принцесс; и те, и другие сторожат сокровища; и тех, и других чрезвычайно трудно сразить. Внешний вид их, вероятнее всего, скопирован с окаменелых останков доисторических чудовищ.
В Англии известно несколько легенд о крылатых огненных драконах – о Кингстонском Драконе, например, который "жарил добычу на лету", как гласит предание, услышанное Рут Тонг в 1911 г. от косарей в Коттлстоне и записанное в "Сельском Фольклоре" (т. VIII стр. 129-30). Он подавился огромным булыжником, который закатили по склону ему в пасть, разверзнувшуюся, чтобы извергнуть огонь. Уонтлейский Дракон был настоящим драконом, со свойственными им чертами, поведением и способом одоления, который, впрочем, применялся и против змеев. Краткий пересказ стихотворного описания, приведенного Харландом и Уилкинсоном в "Легендах и традициях Ланкашира" (стр. 265-70), весьма характерен. Единственное, на что следует обратить внимание – то, что победителя умащает черноволосая девушка, ибо девушки играют важную роль в легендах о драконах:
Этот дракон наводил ужас на всю округу. У него было сорок четыре стальных зуба и длинное жало на хвосте, не говоря уже о мощной твердой спине и ужасных крыльях.
Он пожирал деревья и скот, а однажды сожрал трех ребятишек в один присест. Из ноздрей его било пламя, и долгое время никто не осмеливался даже приблизиться к нему.
Но неподалеку от драконова логова жил некий рыцарь по прозванию Мор Мор-Холльский [More of More Hall], о котором рассказывали, что сил у него было столько, что однажды, рассердившись на своего коня, он схватил его за гриву и за хвост и крутил, пока тот не издох. После чего, гласит предание, рыцарь съел коня, всего, кроме головы.
Наконец, местные жители толпой пришли в Мор-Холл и со слезами стали умолять рыцаря избавить их от ужасного чудовища, которое уничтожало всю их пищу, угрожая их жизни. В награду они предлагали ему все, что у них осталось. Но рыцарь сказал, что ему не нужно ничего, кроме одной черноволосой девушки шестнадцати лет, которая ночью умастит его для битвы, а утром наденет на него доспехи. Когда это было ему обещано, рыцарь отправился в Шеффилд и нашел там кузнеца, который сделал ему доспех, весь утыканный железными шипами в пять-шесть дюймов длиной.
Затем рыцарь спрятался в колодце, из которого дракон обычно пил воду, и когда чудовище явилось на водопой, рыцарь, издав боевой клич, выпрыгнул и головой ударил дракона в морду. Дракон тут же набросился на него, нисколько не ослабленный ударом, и два дня и две ночи рыцарь и дракон сражались, не нанеся друг другу ни единой раны. Наконец дракон бросился на Мора, чтобы подбросить его высоко в воздух, и Мор ухитрился со всей силы нанести удар по самой середине драконьего хребта. Это оказалось ахиллесовой пятой дракона, ибо тот забился в агонии, свивая и развивая кольца с ужасным ревом, но через несколько минут все было кончено, и он замер недвижной грудой и затих.
Хэндэйлский Змей [The Serpent of Handale] из Йоркшира был, по-видимому, наполовину змеем, наполовину драконом, потому что он извергал огонь и имел ядовитое жало. Он пожирал девиц, и юноша по имени Скоу [Scaw] сразил его, спасая дочь эрла.
Дракона водившегося в Уинлэттер-Роке в Дербишире, считали самим дьяволом в обличье дракона, и его изгнал монах, вставший на скале, раскинув руки в форме креста. Усердие монаха было столь велико, что ноги его ушли в камень по колено, и следы остались до сих пор. Во второй части предания дракона изгоняют совместными усилиями жители близлежащих деревень. Дракон скрылся в рудниках Блю-Джон-Майн, и с тех пор источники в Дербишире горячи и имеют вкус серы.
Дролл, или сказочник [droll-teller]
Дрэйтон, Майкл [Drayton, Michael] (1563-1631)
См. Эльфики.
Дуйнне-Марри [Dooinney Marrey]
См. Динни-Мара.
Дуйнне-Ойе [Dooinney-Oie] (dunya-oi), или Ночной Человек
Добрый дух, предупреждающий о бурях, иногда голосом, иногда – появлением смутных очертаний человека, который говорит с людьми и предостерегает их, а иногда – рогом, звучавшим, должно быть, похоже на швейцарский альпенхорн. Джилл упоминает Дуйнне-Ойе во "Втором мэнском альбоме" (стр. 246), а в "Мэнском альбоме" (стр. 241-4) приводит длинный перечень различных предупреждений, не называя Дуйнне-Ойе по имени. Забавная сказка о Дуйнне-Ойе, который очень любил играть на своем роге, рассказана в "Волшебных сказках с острова Мэн" Доры Брум. Хаулаа практически неотличим от Дуйнне-Ойе, за исключением того, что первый никогда не говорит, а только воет перед бурей.
Шотландский вариант нортумберлендского Дунни. Как и Дунни, Дуни является в облике пони, но часто также старичка или старушки. Он был добрее, чем Данни; истории, рассказываемые про него – обычно истории о спасении и выведении на верную дорогу. Ханна Айткен цитирует такую историю, опубликованную в "Галловидианском Ежегоднике" (т. V за 1903 г.): она о том, как школьник, забравшийся на скалу, что нависает над Кричоп-Линн в Дамфризшире, за птенцами горного голубя, подскользнулся и свалился в пропасть. Ему удалось ухватиться за ореховый куст, но тот не мог держать его долго. Мальчик посмотрел вниз, чтобы увидеть, утонет ли он в Линне или разобьется о камни – другого выхода, казалось, не было – как вдруг на уступе под ним он увидел незнакомую старушку. Та подставила передник и велела ему прыгать. Мальчик прыгнул, потому что ничего другого ему не оставалось. Передник не выдержал, и он полетел в Линн, но когда он вынырнул на поверхность, старушка вытащила его из воды за шиворот и вывела его наверх тропой, которую он так и не смог потом найти. Там она велела ему возвращаться домой и никогда больше не трогать голубей. "В другой-то раз," – сказала она, – "Дуни может и не оказаться рядом, чтобы присмотреть за тобой." С этими словами она исчезла.
Хорошее описание нортумберлендского Дунни можно найти как в Трактатах Денхэма (т. II, стр. 157-9), так и в "Фольклоре Северных графств" Хендерсона (стр. 263). По Денхэму, Дунни – дух-одиночка, обитающий в Хэйзелригге на Белфордском болоте. Предполагалось, что это дух пограничного грабителя, пойманного и убитого в чужом амбаре. У этого грабителя в одной из пещер утеса, называемого Боуден-Дорз [Bowden Doors], был зарыт клад, но грабитель не успел открыть его никому; а это – одна из главных причин появления привидения. Стишок, который он любил повторять, и который цитирует Хендерсон, явно говорит об этом:
|
'Cocken heugh there's gear enough, |
|
Но, будучи духом, Дунни владел искусством смены обличий и чувством юмора, обыкновенно свойственным гоблинам, Пиктри-Брэгу, Хедли-Кау и другим представителям этого племени. Его любимым обличьем было обличье коня, хотя Миссис Бальфур в "Сельском Фольклоре" (т. IV, стр. 14) утверждает, что люди чаще встречали его в обличье осла. Он принимал обличье собственной лошади фермера, и более всего на свете он любил безобразничать, когда фермер отправлялся за повитухой. Дунни привозил фермера и повитуху вполне успешно, но на обратном пути, после рождения ребенка, он вдруг выскальзывал из-под них с громким ржанием, сбрасывая их в реку. Любил он также притворяться старым верным пахотным конем, позволяя взнуздать себя, вывести и впрячь в плуг, а затем вдруг исчезал, оставляя упряжь валяться на земле, а сам он уже скакал и резвился где-нибудь поодаль. Иногда он, похоже, является в полу-человеческом обличье, потому что над одной из каменоломен показывали утес, на котором Дунни обожал сидеть всю ночь и болтать ногами. Однако, уже в 1870 г. о нем чаще говорили в прошедшем времени, чем в настоящем.
Эти пограничные духи, называемые также поури, вместе с более злыми красными шапками населяют старые пиль-башни и замки Пограничья. Они непрерывно издают шум, похожий на чесание кудели или обмолот ячменя в пустой каменной молотилке. Уильям Хендерсон упоминает о них в "Сельском фольклоре Северных графств" (стр. 255-6) и пишет, что если шум становится громче, это означает близкую смерть или несчастье. Он пишет также, что фундаменты этих башен, которые, как считалось, были заложены пиктами, согласно традиции, спрыскивались кровью. Высказывается предположение, что дунтеры и красные шапки были некогда духами таких жертвоприношений, человеческих либо животных.
Корнийский вариант "Том-Тит-Тота" или "Румпельштильцхена" – сказка о строительстве церкви. Она рассказывается в "Старом Корнуолле" (т. II).
Жил да был некогда в далекой стране король, которому запало в сердце построить в своем королевстве прекраснейший собор; он уже все продумал и решил, но когда фундамент был готов, оказалось, что все его сундуки с деньгами опустели, и не было другого способа закончить церковь, как только обложив народ тяжелыми налогами. Однажды король гулял в одиночестве по горам, размышляя, что бы еще можно было сделать, как вдруг встретился ему незнакомый старичок.
– Что это ты так задумчив? – спросил короля старичок.
– Как же мне не быть задумчивым, – отвечал король, – когда я начал строить величайший собор, а денег, чтобы закончить его, у меня нет.
– О, об этом не печалься больше, – сказал старичок. – Я сам построю тебе церковь, лучше всех, что есть в наших краях, и не спрошу с тебя за это ни гроша.
– А что же ты попросишь? – спросил король.
– Если назовешь мне мое имя, когда церковь будет готова, – ответил карлик, – то получишь церковь за так; но если не сможешь, заберу в уплату твое сердце.
Тогда король понял, что старичок – гном из горы, но подумал про себя, что к тому времени, как работа будет закончена, сам он уже, может статься, будет лежать в гробу, а тогда ему мало дела будет до того, что случится с его сердцем; поэтому король согласился.
Собор рос, как на дрожжах. Днем никакой работы на нем не было видно; но по ночам толпы гномов трудились во всех его местах. Король требовал одно добавление за другим, но стоило ему только упомянуть о чем-то, как на следующий же день оно появлялось, пока, наконец, король отчаялся придумать что-то еще, чтобы оттянуть окончание постройки. Однажды вечером король ушел в одиночестве в горы, пытаясь изобрести еще что-нибудь, чего можно было бы потребовать у гномов. Там он бродил, пока не вышел к пещере. Оттуда донесся страшный рев: маленький гноменок плакал, а мать успокаивала его. Качая ребенка в колыбели, мать пела ему песню:
|
`Weep not, weep not my darling boy; |
Не плачь, не плачь, мой малыш, |
Песня была жуткой и громкой, но для короля она прозвучала музыкой, потому что в ней было имя его помощника. Король тихо отошел от пещеры и бегом бежал вниз до самого своего дворца. К тому времени уже стемнело, и гном сидел на самом высоком шпиле собора, прилаживая к нему позолоченный флюгер, который завершил бы всю постройку. Король подошел и крикнул изо всех своих сил:
– Смотри, Дурная Погода, не покриви флюгер!
Услышав это, гном с воплем сорвался с башни, упал на мостовую и разбился на мельчайшие осколочки, как если бы был стеклянный. А флюгер на этом большом соборе так и остался кривым до нынешнего дня.
[Тип: 500. Мотивы: C432.1; F381.1; G521; N475]
"Нортумберлендское слово [Northumberland Words]" весьма туманно описывает их как "худший и наизловреднейший род эльфов". Другими словами, это Нечестной Двор или, точнее, некоторые малоизвестные его члены, потому что в Шотландских Горах Слуа, или Воинство, составляют самую многочисленную часть Нечестного Двора. Дуэргары – Черные Карлики Севера Англии, всегда полные злобы, враги рода людского. По большей части они – эльфы-одиночки. Характерная история о дуэргаре рассказывается в "Народных сказках Северных графств" Ф.Грайса. Действие происходит в Нортумберленде, в Саймонсайдских горах. Путник, шедший в Ротбери, заблудился в горах и был застигнут темнотой. Никаких примет местности он не видел, тропы были опасны, поэтому он счел за лучшее укрыться на ночь под скалой и дождаться утра. Но, подойдя к скале, он увидел неподалеку проблеск света, и, пробравшись к нему, он обнаружил, что свет исходит от небольшого чадящего костра, сложенного внутри грубой каменной хижины, какие строят пастухи, чтобы укрываться в горах. По обеим сторонам от костра лежали два серых камня, справа от него лежала куча хвороста, а слева – два больших бревна. В хижине никого не было. Путник вошел в нее, радуясь и благодаря неизвестных хозяев, потому что снаружи он вполне мог бы погибнуть от холода и непогоды. Он поправил костер, кинул в него немного хвороста и присел на тот камень, что стоял справа. Не успел он сесть, как дверь распахнулась, и в хижину вошел странный человечек. Он был карлик, ростом едва ли по колено путнику, но при этом плечист и силен. Накидка его была из шкуры ягненка, штаны и башмаки – из кротовых шкурок, шляпа – из зеленого мха и украшена фазаньим пером. Карлик хмуро посмотрел на гостя, но не произнес ни слова, протиснулся мимо него и сел на второй камень. Путник не решился заговорить первым, потому что догадался, что перед ним – дуэргар, злой враг людей. Так они и сидели, глядя друг на друга над огнем, который начал уже гаснуть. Стало холодно, и путник, не вытерпев, подбросил в костер еще хвороста. Карлик посмотрел на него со злобой и презрением, откинулся назад и взял одно из двух больших бревен. Оно было вдвое выше его и толще, чем он, но карлик переломил его об колено, как спичку, и посмотрел на путника, словно спрашивая: "Можешь так?" Огонь разгорелся снова, но через некоторое время снова начал угасать. Хворост кончился. Карлик же смотрел на человека, словно бы вызывая его разломать второе бревно. Путник решил, что здесь таится какая-то хитрость, и не стал ничего делать. Огонь погас, и двое остались в холодной темноте. Тут где-то вдалеке прокукарекал петух, и первый луч зари показался в небе. При звуке петушиного крика карлик исчез, и хижина с костром вместе с ним. Путник остался сидеть на своем камне, но камень оказался стоящим на верхушке крутого утеса. Если бы путник потянулся за вторым бревном, приняв молчаливый вызов дуэргара, он упал бы в глубокую пропасть, и от него осталась бы только груда переломанных костей.
[Мотив: F451.5.2]
