Б

Баван Ши [Baobhan Sith] (baavan shee)

Это шотландское слово значит то же, что банши, "волшебная женщина", но обычно употребляется для обозначения чего-то разновидности суккуба, очень опасной и злой. Д.А.Маккензи в "Шотландском фольлоре и народной жизни" (стр. 236) пересказывает историю, рассказанную К.М.Робертсоном в "Фольклоре из Западного Росс-шира".

Четверо молодых людей отправились на охоту и провели ночь под овечьим навесом, выстроенным, чтобы давать приют скоту во время пастбищ. Один из них стал напевать, а остальные – плясать под эту музыку. Один из танцоров пожалел, что с ними нет девушек. Почти тотчас же под навес вошли четыре девушки. Три из них вступили в танец, а четвертая встала рядом с музыкантом. Вдруг тот, напевая, увидел капли крови, разлетавшиеся от танцоров, и выбежал из-под навеса, а его демоница погналась за ним. Он спрятался между лошадьми, и та не смогла добраться до него, возможно, из-за железа в их подковах. Она ходила кругом вокруг него всю ночь, и исчезла только с восходом солнца. Тогда он вернулся под навес и увидел там обескровленные тела своих товарищей. Танцовщицы высосали из них всю кровь.

[Мотив: E251.3.3; F471.2.1]

Баги, баг-э-бу, богглы-бу, багбиеры и др. [Bugs, bug-a-boos, boggle-boos, bugbears, etc].

Всех их обычно считают детскими страшилками, выдуманными для устрашения и усмирения детей. До некоторой степени подробно их рассматривает Джиллиан Эдвардс в "Хобгоблине и прелестном Паке" (стр. 83-9), видящая в них производные от древнего кельтского ‘bwg’. Большинство этих слов относится к воображаемым страхам типа "...куст ракиты или волк" Такая трактовка слова bugbear отражается в переводе одной итальянской пьесы, поставленной около 1565 г. и названной "The Buggbear". Пьеса посвящена заклинателям-шарлатанам.

Бадб [Badb, or Badhbh] (bibe)

Кельтская богиня войны, которая, согласно "Вере в эльфов в кельтских странах" Эванса Вентца (стр. 302-5), воплощала трех богинь, Неман, Маху и Морригу в едином обличье Royston или серой вороны. Мифология выродилась в фольклор, и вид вороны, сидящей на крыше дома, часто принимает банши, или "волшебная женщина". Сага о битве при Мойтуре в "Лейнстерской книге" дает одно из самых ярких описаний деятельности Бадб и ее духов-прислужников.

[Мотив: A132.6.2; A485.1]

Бакки [Buckie]

Одно из длинного, приведенного в Трактатах Денхэма (т. II, стр. 78), списка сверхъестественнх существ, которых боялись наши предки. Дж.Ф.Нортхолл в "Английских народных стихотворениях" цитирует стишок, который он соотносит с Бакки (неким, по-видимому, родственником баг-э-бу, см. Баги и др.). Девонширские дети, которым надо было пройти через темноту, повторяли такие стишки:

‘Bene’ – старо-английское «молитва», а ‘bidding’ – «просить», как в ‘Bidding Prayer’, адресованной Благодетелям Оксфорда. ‘Bucky’ предполагает козлоподобное обличье, какое принимают дьявол и бесенята.

Бан Ши [Bean Si] (banshee)

Бан Ши – по-гэльски "волшебная женщина", это слово часто пишется, как слышится – banshee, потому что это одна из самых широко известных кельтских фэйри. В шотландских Горах ее называют также бен-нийе или Маленькой Прачкой у Брода, потому что ее видят на берегу ручья или речки стирающей одежду тех, кому суждено умереть.

[Мотив: M301.6.1]

Банши [Banshee]

Ирландский дух смерти, (правильнее – Bean si), оплакивающий кончину членов старых фамилий. Там, где несколько банши плачут вместе, уйдет из жизни великий или святой человек. У банши длинные волосы ручьем и серый плащ на зеленом платье. Глаза ее красны, как угли, от вечного плача. В Шотландских горах банши называют бен-нийе или Маленькой Прачкой у брода, и там она стирает саваны тех, кому предстоит умереть.

В "Мемуарах леди Феншоу", жившей в 1625-76 гг., есть свидетельство очевидицы, к которой явилась банши, когда та гостила у леди Онор О’Брайен:

Там мы остались на три ночи. В первую же из них меня положили в комнате, где около часу пополуночи я была разбужена каким-то голосом. Я отдернула занавесь, и в проеме окна увидела при свете луны женщину в белом, рыжеволосую, комплекции бледной и призрачной: громко, голосом, подобного которому я никогда не слышала, она сказала трижды «Конь!»; а затем, со вздохом, больше похожим на порыв ветра, чем на дыхание, она исчезла, и тело ее мне показалось более сгустком тумана, чем материей. Я была так напугана, что волосы мои встали дыбом, а ночные одежды спали. Я принялась толкать и щипать вашего отца, который не просыпался все это время; наконец, он проснулся и чрезвычайно удивился, увидев меня в таком испуге; но еще больше – когда я поведала ему всю историю и показала открытое окно. Мы не уснули более в ту ночь; он принялся развлекать меня рассказами о том, насколько в этой местности эти привидения более обыкновенны, чем в Англии; и мы решили, что причиной тому – великая суеверность ирландцев и нетвердость в той мудрой вере, которая призвана защищать их от власти Дьявола, каковую он имеет над ними во всей полноте. Около пяти часов к нам зашла хозяйка, сказав, что она не ложилась всю ночь, ибо ее кузен О’Брайен, чьи предки были владельцами этого замка, попросил ее побыть с ним в его комнате, и что он скончался в два часа пополуночи, и сказала: «Я должна предупредить вас, чтобы вы не беспокоились: обычай наш таков, что когда умирает кто-то из семьи, каждую ночь до самой его смерти в окне появляется фигура женщины. Эта женщина много веков назад забеременела от владельца замка, который убил ее в своем саду и выбросил тело через окно в реку; я же не вспомнила о ней, когда отвела эту комнату вам, ведь это лучшая комната в доме.» Мы не ответили на ее слова, но постарались покинуть замок как можно скорее.

Спустя примерно двести лет леди Уайльд в своих "Древних легендах Ирландии" (т. I, стр. 259-63) посвящает главу поверьям про банши. В ней она утверждает, что ирландская банши прекраснее и поэтичнее, чем уродливая банши Шотландских гор. В частности, она пишет:

Иногда банши принимает облик прекрасной девы-певуньи, что некогда родилась в этой семье, но умерла в молодости и получила от незримых сил миссию стать провозвестником рока, грядущего на ее смертных сородичей. Также ее видят по ночам как женщину, закутанную шалью, что ходит меж деревьев и плачет, закрыв лицо вуалью; или же она пролетает мимо в лунном сиянье, горько рыдая; а голос этого духа печальнее всех звуков на земле, и когда его слышат в ночной тиши, он означает верную смерть кому-то из членов семьи.

Бен-нийе также часто считают привидением, а именно – привидением женщины, умершей от родов. Дж.Г.Кэмпбелл в "Суевериях Шотландских Гор" (стр. 43) пишет: "Женщина, умерая в родах, считалась умершей преждевременно, и считалось, что если она не перестирала всю одежду при жизни, то ей придется стирать ее до самого срока естественной смерти." Но стирка бен-нийе предсказывала насильственную смерть кого-либо из членов клана, чей саван та стирала. Шотландская банши, каки другие эльфы, имеет свой телесный недостаток. У нее только одна ноздря, длинный торчащий передний зуб и длинные свисающие груди. Смертный, которому хватит смелости подкрасться к ней, когда она стирает и плачет, и пососать ее длинную грудь, может заявить, что он – ее приемный сын, тогда она должна будет выполнить его желание. Поскольку слово "банши" означает "волшебная женщина", поверья о ней весьма широки, и иногда банши могут назвать глаштиг, хотя у нее нет с бен-нийе ничего общего.

[Мотив: F254.1]

Баргест [Barguest]

Видите ли, сэр, случилось мне как-то подзадержаться на посиделках в Герсстоне (Грэссингтон), и застрял я там допоздна, да, может быть, еще и пропустил стаканчик-другой; но я вовсе не был пьян, и все-все соображал, честное слово. Когда я вышел в путь, было часов одиннадцать, а год уже шел к концу, и погода выдалась – ну просто замечательная. Луна светила вовсю, и Килстон-Фелл был весь на виду, так, как я никогда еще его не видел. В общем, видите ли, сэр, проходил я как раз мимо мельницы, как вдруг услышал – кто-то меня догоняет: шарк, шарк, шарк, словно цепи звенят; но ничего я не видел; и подумал тогда – вот престранные дела! И тогда я остановился, огляделся по сторонам, но не увидел опять ничегошеньки, кроме двух камней по сторонам въезда на мельницу. И опять я услышал это вот шарк-шарк-шарк цепями; потому что, понимаешь, когда я остановился, и оно остановилось; и тогда я подумал, что это, должно быть, баргест, о котором столько трезвонят у нас; и рванул к мосту, потому что говорят, что этот баргест, он не может переходить через воду; но, черт побери, сэр, когда я сошел с моста, я услышал то же самое; так что или оно перебралось через мост, как я, или обежало кругом и обошло исток сверху! Тогда я расхабрился – потому что до того-то малость притрусил; и, подумал я – дай-ка поверну и посмотрю, что это такое; и пошел я по Верхнему Берегу к Линтону, и всю дорогу слышал это шарк-шарк-шарк цепями, но ничего не видел; а потом оно вдруг раз – и прекратилось. Тогда я снова повернул домой; но едва добрался я до двери, как снова услыхал это шарк-шарк-шарк – шаркали цепи в сторону Холин-Хауза; и я пошел за ним, а луна там светила ярко-преярко – и я увидел его хвост! Вот, подумал я тогда, старина, теперь я всем могу сказать, что видел тебя; ну, и пошел домой.

Когда же подошел я к двери, там лежало что-то большое, вроде как овца, но еще больше, под самым порогом, и все было вроде как лохматое, в шкуре; и я говорю тогда ему: «Вставай!» – а оно не встает. Тогда я говорю: «Да шевелись же!» – а оно не шевелится. Ну, я расхрабрился, замахнулся палкой; а оно как посмотрит на меня, да такими глазищами – они светились и были большие, как блюдца, и с разноцветными зрачками: красное кольцо, потом синее кольцо, а потом белое, и эти кольца все уменьшались, уменьшались и сходились в точку! А я-то вовсе и не испугался, хотя оно и смотрело на меня и усмехалось эдак грозно, а я все твердил «Вставай!» да «Шевелись!», и уже жена меня услышала, как я на пороге стою, и подошла открыть дверь; вот тогда оно поднялось и отошло, потому что бабы моей оно боялось больше, чем меня; и я рассказал все жене, а она сказала, что это был баргест; а вот с тех пор я его не видел; и все это – сущая правда.

[Мотив: F234.0.2; F234.1.9; G302.3.2; G303.1.2.4; G303.4.6]

Бен-Варри [Ben-Varrey] (bedn varra)

Мэнское название русалки, о которой на берегах острова Мэн рассказывается много сказок. Она имеет характер в целом тот же, что у русалок других мест, очаровывает и зачаровывает мужчин до смерти, но иногда проявляет и большую душевную мягкость. В "Волшебных сказках с острова Мэн" Доры Брум Русалка из Пурт-ле-Мюррей влюбляется в человека и почти заманивает его в море, где тот может купаться в морской пене, но его товарищи спасают его при помощи заклинания-считалки. Здесь русалка предстает сиреной, но действует, очевидно, исключительно из любви. В той же книге рыбак, отнесший выброшенную на берег русалку обратно в море, вознаграждается сведениями о том, как найти клад. Он находит его, но клад оказывается старинным золотом, и рыбак не знает, как избавиться от него. Наконец, простак бросает непонятные монеты в море; но Бен-Варри навряд ли виновата в этом. Есть там также история о русалочке, которая положила глаз на девочкину куклу, но после упреков своей матери посылает девочке жемчужное ожерелье, чтобы возместить кражу. Симпатична история из "Мэнских волшебных сказок" Софии Моррисон "Русалка из Гоб-Ни-Уйл" рассказывает о приятельских отношениях семьи Сэйлов с озерной русалкой. Это была большая рыбацкая семья с хорошо налаженным хозяйством, и все у них шло хорошо. Люди заметили, что старый Сэйл очень любит яблоки и всегда на урожай берет с собой в лодку кучу яблок. Однако пришло время ему отойти от трудов, и тогда дела пошли хуже. Вскоре дохода семьи перестало хватать на всех, и сыновья один за другим подались в моряки, пока лишь самый младший, Эван, не остался присматривать за стариками и фермой. Однажды, когда Эван расставил ловушки на раков и лез по утесу поискать птичьих яиц, его окликнул красивый голос, и, спустившись, он увидел Бен-Варри, сидящую на уступе скалы. Он испугался, но она заговорила с ним учтиво и спросила об отце, а он рассказал ей о своих заботах. Когда Эван вернулся домой, его отец очень порадовался его рассказу и сказал ему назавтра взять с собой немного яблок. Русалка была просто счастлива снова отведать "сладких яиц с земли", и все снова начало процветать, как прежде. Эван же так полюбил общество русалки, что все свое время проводил в лодке, и люди начали упрекать его в безделье. Эвана это так допекло, что он решил уйти в моряки, но прежде он посадил яблоню на утесе над бухтой Бен-Варри и рассказал русалке, что когда дерево подрастет, сладкие яйца будут созревать и падать прямо в море. Поэтому, хоть он и ушел, русалка продолжала приносить удачу его семье; но деревце росло медленно, и русалка устала ждать и отправилась искать Эвана Сэйла. Яблоня в конце концов выросла, но Эван и Бен-Варри так и не вернулись собирать их.

Уолтер Гилл в "Мэнском альбоме" (стр. 241) вспоминает предание о том, как русалка по-дружески предупреждала рыбаков под Патриком, когда лодки Пиля рыбачили на Варте [Wart] против Испанского Мыса. Русалка неожиданно поднялась из воды и крикнула "Шьул е таллу", что значит "правьте к берегу". Одни лодки тут же направились в укрытие, а те, что остались, потеряли снасти и несколько человеческих жизней. Из этих сказок видно, что хотя иные Бен-Варри считаются опасными сиренами, в целом их изображают куда более дружелюбными, чем большинство русалок.

[Мотив: B53.0.1; B81.7; B81.13.4; F420.3.1]

Бендит-е-Маме [Bendith Y Mamau] (bendith er mamigh), или "Матушкино благословение"

Гламорганширское название фэйри. Они похищают детей, совершают конные выезды и навещают людские дома. Для них оставляли бочонки с молоком. Бендит-е-Маме описываются как низкорослые и безобразные.

В "Кельтском фольклоре" (т. I, стр. 262-9) Рис приводит подробное описание похищения ребенка, замены его на подменыша и трех фаз колдовства, с помощью которого мать вернула себе свое дитя. История, рассказанная Рисом, произошла в те времена, когда многих детей забирали эти эльфы, и молодая овдовевшая мать берегла своего единственного прекрасного сыночка пуще глаза, потому что соседи были уверены, что эльфы позарятся на него. Однажды, когда ребенку было около трех лет, мать услышала из коровника какое-то странное мычание и побежала посмотреть, в чем дело, а когда она вернулась, колыбель была пуста. В отчаянии она бросилась искать свое чадо и нашла маленького сморщенного мальчика, который называл ее мамой. Женщина уверилась в том, что это – кримбиль, потому что он никак не рос, и спустя год она пошла к сведущему человеку, который посоветовал ей сперва проверить ребенка. Была устроена проверка пивоварением в яичной скорлупе. Мать должна была срезать верхушку у сырого яйца и взбить содержимое. Когда кримбиль спросил ее, что это она делает, она отвечала, что взбивает тесто для жнецов. Тот воскликнул: "Слышал я от отца – а он слышал от своего отца, а тот от своего отца – что желудь бывает прежде дуба; но ни слыхом я не слыхал, ни видом не видал, чтобы тесто для жнецов взбивали в яичной скорлупе!" Эти слова с головой выдали в нем подменыша, но матери предстояло еще узнать, находится ли у Бендит-е-Маме ее собственный сын. Для этого она отправилась на перекресток четырех дорог над Р’ид-е-Глох [Rhyd y Gloch], когда полной луне исполнилось четыре дня, и стала ждать там полуночи. В полночь мимо проследовала процессия Бендит-е-Маме, но она должна была сохранять молчание и не двигаться, а не то все пропало бы. Она долго ждала, пока не услышала приближение Эльфийского Поезда, и когда тот пронесся мимо, она увидела своего милого сыночка. Немалого труда стоило ей остаться неподвижной, а на следующий день она пошла к сведущему человеку. Тот рассказал ей, что нужно сделать, чтобы вернуть себе сына. Мать должна была раздобыть черную курицу без единого белого или рябого перышка, свернуть ей шею и зажарить ее, не ощипав, на дровяном огне. Когда упадет последнее перо, и никак не раньше, она может взглянуть на подменыша. С огромным трудом достав угольно-черную курицу, вдова сделала все в точности так, как сказал ей сведущий человек. Когда она повернулась к кримбилю, тот исчез, а за дверью она услышала голос своего сына. Он был тощий и очень слабый, и помнил только, что слушал прекрасную музыку, а больше не помнил ничего. Необычно встречать все эти мотивы в одной истории.

[Мотив: F321; F321.1; F321.1.1.1; F321.1.3]

Бен-нийе [Bean-nighe] (ben-neeyeh), или Прачка

Она встречается и в шотландской, и в ирландской традиции как один из вариантов банши. Хорошее описание ее есть в "Эльфийской традиции в Британии" Л.Спенса (стр. 54-5). Название и признаки ее в разных местах разные. Ее видят на берегах дальних речек, где она стирает окровавленные одежды тех, кому суждено погибнуть. Она небольшого роста и одета обычно в зеленое; у нее красные перепончатые ноги. Она предвещает дурное, но если кто-либо, увидевший ее прежде, чем она увидит его, встанет между нею и водой, она выполнит три его желания. Она ответит на три вопроса, но задаст три других, на которые нужно отвечать правду. Всякий, у кого достанет смелости схватить ее отвисшую грудь и пососать ее, может заявить, что он – ее приемный сын, и она будет к нему благосклонна. Но аслейская Киньчех – то же, что Бен-Нийе – персонаж более свирепый и грозный. Если кто-то помешает ей, она бьет его по ногам своим мокрым бельем, и тот зачастую больше уже не встает на ноги. Говорят, что бен-нийе – привидения женщин, которые умерли при родах и должны выполнять женскую работу до наступления срока, отпущенного им от веку.

Бен-нийе, иногда называемая Маленькой Прачкой у Брода, встречается обычно в Шотландских горах и на островах Шотландии, хотя Питер Бухан записал историю о прачке и в Банффшире.

[Мотив: F232.2; M301.6.1]

Бескостый [Boneless]

Член знаменитого, составленного Реджинальдом Скотом, списка духов, которыми пугали друг друга служанки его бабушки. У Скота о Бескостом нет никаких других сведений, но можно себе представить, что это был один из тех бесплотных объектов, главной задачей которых было пугать путников или детей в постелях, в чем он похож на шетландское Оно. Позже однако Рут Тонг опубликовала историю, рассказанную ей в 1916-ом г. о бродяге, зашедшем ночью на оксфордский рынок; а еще позже она наткнулась на рассказ полицейского, участок которого находился на дороге Майнхед-Бриджуотер и которому пришлось перевестись на другой участок после жуткой встречи с Бескостым однажды ночью, совершая объезд местности на велосипеде. Этот отчет ей подтвердили мистер Г.Кайлл и полковник Латтрелл.

Позже свояченица полицейского описала Рут Тонг это привидение:

Он рассказал ей, что над Путшем-Райзом было уже темно, и вдалеке шумел прилив – он слышал его за двумя распаханными холмами – и тут его фонарь высветил на дороге белое Нечто. Это не был туман. Оно было живое – что-то шерстистое, вроде облака или мокрой овцы – и оно наплыло на него и его велосипед, перекатилось через него и поплыло, перекатываясь, растягиваясь и сжимаясь, по дороге на Перри-Фарм. Это было так неожиданно, что он не упал – но он говорит, что оно было похоже на мокрую простыню, ужасно холодное и пахло затхлым.

В оксфордской истории оно прямо называется Бескостым, и описывается как:

Бесформенное Нечто, скользящее вдоль дороги по обочине в темную ночь. Многие из тех, за кем оно ползло, умерли от страха. О нем не могут сказать ничего, кроме того, что оно большое, темное и бесформенное.

Это – одно из тех существ, которые называются "Страховинами" (Frittenings).

[Мотив: F402.1.12]

Бесплодие.

См. Тяжелые роды или бесплодие

Бейтир [Beithir]

Это довольно редко встречающееся горское название одного из крупных разрядов фуа. Он водится в пещерах и каменистых лощинах. Это же слово используется также для обозначения "молнии" и "змея". Его приводит Д.А.Маккензи в "Шотландском фольклоре и народной жизни" (стр. 247), но у Дж.Ф.Кэмпбелла, Кеннеди, Кармайкла и других авторитетов по Шотландии я не смогла его найти.

[Мотив: F460]

Бисд Вьюлах [Biasd Bheulach] (beeast veealuch)

Чудовище с Одайлского Прохода на острове Скай, а также один из горских духов-демонов. Его описывает Дж.Г.Кэмпбелл в книге "Ведовство и второе зрение в Шотландских горах" (стр. 207-8). Похоже, встреча с этим жутким существом никого не обрадует.

Иногда он принимает облик человека, иногда – человека с одной ногой; в остальное время он выглядит как борзая или крадущийся зверь; а иногда слышали, как он издавал страшные визги и вопли, которые заставляли работников в ужасе бросать свои хибары. Видели и слышали его только ночью.

Мало того, что вид и голос его нагоняли ужас – он, похоже, был жаден и до человеческой крови.

Кончилось тем, что в придорожной канаве нашли человека с двумя ранами, на боку и на ноге; он зажимал раны руками. Было признано невозможным, чтобы такие раны были нанесены человеческой рукой.

Трудно провести различие между духами-демонами и демоническими призраками, и люди вполне могли счесть Биасд Вьюлаха ненасытным духом убитого человека, жаждущим мести.

Билли Винкер [Billy Winker]

Ланкаширский вариант шотландского Малютки Вилли Винки, Оле Лукойе Ганса Андерсена и фигуры, чьи фольклорные корни еще более сомнительны – Песочного Человека. Все это – детские страшилки, и трудно поверить, что в них когда-либо вполне верили взрослые. В отличие от няниных страшилок, это все – добрые духи, которых усталые матери и нянюшки призывали на не желающих засыпать детей.

Билли-слепой [Billy Blind]

Домашний дух типа хобгоблина, фигурирующий, видимо, только в балладах. Его специальностью было подавать советы, но в ‘Юном Беки’ (№53 в коллекции баллад Чайльда), являющейся версией истории отца а-Беккета, Берд Изабель, французскую принцессу, которая помогла юному Беки бежать и помолвилась с ним, билли-слепой предупреждает о том, что юный Беки готов обвенчаться с другой, и помогает ей в магическом путешествии в Англии, чтобы успеть предотвратить эту свадьбу, управляя волшебным кораблем в его плавании по морю.

Другая баллада, в которой мы встречаем билли-слепого – №6 в коллекции Чайльда, ‘Хозяйка Вилли’, в которой мать Вилли, зловредная ведьма, пытается помешать рождению его ребенка, пуская в ход все средства. Билли-слепой советует объявить о рождении сына и позвать свекровь на крестины куклы. Свекровь выражает свое изумление монологом, выдающим наголову все способы, которыми ведьма пыталась предотвратить рождение ребенка, и, таким образом, герои могут противодействовать этим способам, например, зарезав козленка под ее кроватью. Довольно странно, что этот дух появляется только в балладах. "Билли" здесь означает "спутник" или "воин".

[Мотив: F482.5.4]

Благодарные эльфы

Эльфы постоянно выказывали доброту по отношению к некоторым своим любимцам, в основном благодаря хорошим манерам тех и нелюбопытству, которое те проявляли к ним. Они также платили добром за добро, как единовременно, так и долгосрочным даром удачливости и процветания. Множество вариантов истории о сломанном совочке соединяют оба этих типа награды, поскольку доброжелатель был награжден не только небольшим подарком эльфийской пищи, но и долгосрочной удачей, сопутствовавшей ему после получения этого подарка. Одолжение еды или питья часто вознаграждалось дарованием неистощимой пищи, как можно видеть в статье об эльфийском одалживании. Повитухи для эльфов часто теряли положенную им награду из-за того, что нарушали табу на употребление эльфийской мази, выданной им, чтобы наделить ребенка эльфийским зрением, для собственных глаз. В то же время Громек, как всегда, доброжелательный к эльфам, приводит версию истории, в которой последствия оказались для приемной матери не такими катастрофическими. Его можно найтив его "Сохранившейся песне Галлоуэя и Нитсдэйла" (стр. 302-3):

Молодая хорошенькая женщина из Нитсдэйла, впервые ставшая матерью, сидела, напевала и убаюкивала свое дитя, как вдруг в ее хижину вошла красивая госпожа, укрытая эльфийским плащом.

На руках она держала прекрасного младенца, запеленутого в зеленый шелк.

– Дай моему малышу молочка! – попросила эльфийка.

Молодка, понимая, чей это малыш, бережно взяла его на руки и приложила к своей груди. Госпожа тотчас же исчезла, сказав напоследок:

Молодая мать выкормила обоих детей и каждый раз, просыпаясь, в изумлении находила возле себя богатую одежду для них обоих и пищу с изысканнейшим вкусом. Еда эта, говорят старики, на вкус была как белый хлеб, замешанный на вине и меду. У нее было больше чудесных свойств, чем у манны небесной, поскольку она появлялась и на седьмой день также.

Настало лето, и эльфийская мать явилась проведать своего ребенка. Тот запрыгал от радости, завидев ее. Эльфийка порадовалась его живости и доброму здоровью; взяв его на руки, она велела няньке идти с ней. Они прошли через лесную чащобу, прошли по склону прекрасного зеленого холма и поднялись на половину его высоты. На солнечной стороне холма им открылась дверь, а за ней – искусно выстроенная галерея, в которую они вошли, и земля сомкнулась за ними. Эльфийка капнула три капли драгоценной росы на левое веко няньки, и они очутились в стране, полной всяческого изобилия. Ее обводняли извилистые ручьи, она золотилась зерном; поля обрамляли прекраснейшие деревья, клонившиеся к земле от тяжести плодов, которые источали мед. Нянька была вознаграждена лучшими легчайшими тканями и неиссякаемой пищей. Коробочки с целебными мазями, восстанавливающими здоровье людей и исцеляющими их раны и немощи, были дарованы ей вместе с обещанием, что она никогда не будет нуждаться. Эльфийка капнула зеленой росой на правый глаз няньки и велела ей посмотреть. Та увидела многих из своих покойных знакомых и друзей – они выполняли всю тяжелую и грязную работу, жали зерно и собирали фрукты.

– Так наказываются дурные дела! – сказала эльфийка.

Она проводила женщину до галереи, но та ухитрилась прихватить с собой чудодейственное снадобье.

Всю свою долгую жизнь та женщина могла видеть духов, посещающих землю, пока однажды, уже будучи матерью множества детей, они вдруг не повстречала ту эльфийскую госпожу, что отдавала ей своего ребенка, и не решила поздороваться с ней.

– Каким это глазом ты меня видишь? – спросила эльфийка.

– Да обоими! – отвечала женщина.

Эльфийка дунула ей на глаза, и с той минуты даже эльфийское снадобье не могло вернуть ей ее дара.

В этой истории молодка совершила преступление куда более серьезное, чем повитухи – она украла эльфийское снадобье, но лишилась лишь эльфийского зрения, не зрения вообще. Женское молоко было желанным настолько, что эльфийка не смогла забыть доброты женщины.

Все, что сближает с человеком, является предметом вожделения для эльфов, за исключением лишь человеческой одежды, подаренной брауни и другим помощникам. Имел место, однако, по меньшей мере один подарок одежды, за который человек был вознагражден до конца своих дней. Эта история рассказана в "Фольклоре и легендах – Шотландия" У.У.Гиббингса:

Один бедняк из Джедбурга шел на рынок в Хейвике и поравнялся уже с горой Рубислоу, как вдруг поднялся шум веселья и радости, тотчас же сменившийся плачем и рыданиями. Бедняк различил слова:

– Мальчик родился, мальчик родился! Но во что же его одеть, во что же одеть?

Эти крики повторялись снова и снова. Человек понял, что это эльфы радуются рождению ребенка, но сокрушаются, что им не во что его одеть. Бедняк испугался, но сердце у него было доброе. Тотчас же он скинул с себя свой плед и бросил его на землю. В тот же миг плед исчез, и поднялся радостный шум вдвое громче прежнего. Тот человек не остался там слушать эльфов, а повел дальше на рынок свою единственную овцу. Там он продал ее за самую невероятную цену, и с тех пор удача всегда сопутствовала ему, и он разбогател и зажил в довольстве.

Иногда учтивость и заботливость вознаграждаются весьма и весьма существенно, как в истории Скотта из "Менестрелей Шотландского Пограничья" (т. II, стр. 359) о сэре Годфри МакКаллохе, который жил в доме, населенном подземными. Однажды сэр Годфри объезжал свои владения, как вдруг к нему присоединился маленький старичок на белой лошади, пожаловавшийся на то, что его "главный зал" совершенно испорчен сточной канавой сэра Годфри, которая проходит как раз через него. Сэр Годфри был сильно удивлен, но догадался, кто разговаривает с ним, извинился с великой учтивостью и пообещал немедленно проложить сточную канаву в другом направлении. Он отправился домой и тотчас же сделал это. Несколько лет спустя ему случилось убить в ссоре соседа, и он был приговорен к обезглавливанию на Крепостной горе в Эдинбурге. Едва он поднялся на эшафот, как сквозь толпу пробился маленький старичок на белой лошади. Он велел сэру Годфри прыгнуть на лошадь за его спину, и едва тот сделал это, как оба исчезли с быстротой молнии, и больше их не видели.

Таким же образом был спасен лэйрд О'Коу, но это было наградой за честное исполнение обещания, то есть, за другую добродетель, ценимую эльфами.

Таким образом, можно видеть, что эльфы не лишены чувства благодарности, хотя некоторые из них, как Яллери Браун, имеют природу столь зловредную, что даже дподружиться с ним – несчастье.

[Мотивы: F330; F333; F338]

Бове, Ричард [Bovet, Richard]

К концу XVII в., прежде чем рационализм века XVIII возобладал надо всем, появилось немало книг с сильной тягой к сверхъестественному и менее скептическим взглядом на эльфов, чем тот, что бытовал в елизаветинскую эпоху, авторы которой склонны были расценивать веру в эльфов как мужицкий предрассудок. В 1686-ом г. выходят "Пережитки язычества" Обри, "Достоверность миров духов" Бакстера в 1681-ом, "Saducismus Triumphatus" Джозефа Глэнвиля в 1681-ом, "Тайное Содружество" Кирка в 1691-ом, "История его времени" Уильяма Лилли в 1681-ом и "Чудеса незримого мира" Коттона Мэтерса в 1693-ем. Среди наиболее интересных из них – "Пандемониум, или Чертова обитель" Ричарда Бове, опубликованная в 1684-ом г. Ричард Бове вышел из интеллектуальных сливок лондонского общества. Он принадлежал к пуританской семье из Тоунтона, и существуют даже слухи о том, что он пострадал от Судьи Джеффрея после Монмаутского Бунта. То, что Бове шел в ногу с мыслью своего времени, показывает его посвящение своей книги доктору Генри Мору, автору "Философических стихов" (1647). Бове рассказывает нам об эльфистике больше, чем Глэнвиль и Бакстер. Два его наиболее важных вклада в копилку наших знаний – описание эльфийской ярмарки близ Блэкдауна, что между Питминстером и Чардом, и сообщение от шотландского информатора об Эльфенке из Лейта. Стиль Бове прост и ясен. Достоин изучения фронтиспис книги, поскольку он содержит весь спектр поверий, в которые верил Бове. На заднем плане – зачарованный замок, из которого поднимается дракон, а у ворот стоит рогатый привратник. В небе ведьма летит на драконе поменьше. Перед замком – эльфийский хоровод. Справа – монах, защищенный магическим кругом и четками, удерживает несколько ошарашенную компанию бесенят, один из которых чешет в затылке, а другой вцепился в рясу монаха в надежде вытолкнуть его из круга и утащить в преисподнюю. Сзади – хижина ведьмы; слева – ведьма, также защищенна кругом, поднимает, как она считает, мертвую женщину в саване, завязанном узлом на голове, хотя торчащее из-под подола копыто говорит о том, что ведьма вызывает не дух мертвого, но дьявола. Все это соответствует ортодоксальным пуританским убеждениям того времени, согласно которым призраки – это переодетые черти.

Общий настрой и стиль книги оставляет впечатление яркой и симпатичной личности. Будем надеяться, что Бове не попал в руки Судьи Джеффрея.

Боган (buckawn)

См. Бохан; Бокан;  Бугган

Боггарт

Проказливый брауни, почти совершенно схожий в своих привычках с полтергейстом. Самая известна история о нем, которую рассказывают Вильям Хендерсон, Кайтли и многие другие – история о боггарте, увязавшемся за семьей, которая решила переехать, чтобы избавиться от него.

Жил-был в Йоркшире фермер по имени Джордж Гилбертсон, и в доме у него водился боггарт. Он не давал прохода никому в доме, а особенно – детям. Он воровал у них хлеб, масло, миски с кашей, и прятал их по углам и шкафам; но никто ни разу не видел его. В одном из комодов была дырка – выпавший сучок, и однажды младший сынок фермера засунул туда старый обувной рожок. Рожок вылетел из дырки с такой силой, что ударил мальчику в лоб. После этого дети полюбили играть с боггартом, засовывая в дырку палочки и глядя, как они вылетают обратно. Но проделки боггарта становились все опаснее и опаснее, и бедная миссис Гилбертсон так тревожилась за детей, что наконец семья решила переехать. В день их бегства ближайший сосед, Джон Маршалл, увидел, как они идут за последней скрипучей телегой по опустевшему двору.

– Так что, все-таки переезжаешь, Джорджи? – спросил он.

– Ага, друг Джонни, приходится; чертов этот боггарт уж так нас забодал, что ни днем ни ночью покоя нет. Он так прицепился к малышам, что бедной моей хозяйке это стало вовсе не по нутру. Вот и приходится уносить ноги.

Словно в подтверждение его словам из-под старой перевернутой корчаги раздался низкий голос:

– Ага, друг Джонни, приходится переезжать!

– Это чертов боггарт! – воскликнул Джордж. – Кабы знал, что ты тут – шагу бы из дома не сделал. Поворачивай, Молли, – сказал он своей жене, – раз уж все равно не будет нам покоя, так уж лучше в старом доме, чем в новом.

Так они и вернулись, и боггарт веселился на их ферме, пока ему это не надоело.

[Типы: ML7010; ML7020. Мотивы: F399.4; F482.3.1.1; F482.5.5]

Боггл-бу [Boggle-boos]

См. Буги и др.

Боги [Bogies]

"Боги", "боглы", "баги" или "баг-э-бу" – названия, даваемые целому классу проказливых, пугающих и даже опасных духов, чьим удовольствием является досаждать роду людскому. Иногда они ходят во множестве, как хобьи, но обычно их можно описывать как индивидуальных и одиночных фэйри, принадлежащих к Нечестному Двору. Сомерсетское прозвище дьявола – "Боги", возможно, для того, чтобы немного приручить его, потому что боги числятся в табеле преисподней ниже рангом. Часто они сведущи в перемене обличий, как Быкодав, Хедли Кау и Пиктри Брэг. Такие обычно не более чем проказливы. Широко известный боггарт – самый, пожалуй, безвредный из всех – часто это брауни, обиженный дурным обращением; среди самых опасных – гибельные Наккилэйви и дуэргар, а существуют и другие примеры таких боги или бук.

Некоторые боги, как и чертенята, простоваты и легковерны. Сказка Стернберга ‘Богиево поле’ в его "Диалекте и фольклоре Нортгемптоншира" (стр. 140) – типичная трикстерская сказка. Несколько версий этой сказки рассказываются о черте, и одна – о боггарте:

Жил-был боги, который положил глаз на поле одного фермера. Фермер решил, что это не дело; но после долгого спора они порешили так, что работать-то будет фермер, а вот урожай они будут делить между собой. Так что на первый год фермер спросил:

– Ты что себе возьмешь: вершки или корешки?

– Корешки! – сказал боги.

И тогда фермер посеял рожь; боги достались одни лишь корни да мякина. На следующий год он потребовал себе вершки, и тогда фермер посадил репу; так что боги опять остался ни с чем. Он начал догадываться, что его водят вокруг пальца, так что еще через год он сказал:

– Сей рожь, а мы проведем состязание: кто быстрее сожнет свою половину, тот и заберет себе все.

– Идет, – сказал фермер, и они поделили все поле на две равные половины.

Незадолго до того, как зерно вызрело, фермер сходил к кузнецу и заказал ему несколько сот тонких железных прутьев, которые он повтыкал по всей богиевой половине поля. Фермер жал, как пожар, а бедный боги только и твердил себе под нос:

– Пес знает, что за колос! Пес знает, что за колос такой! – и серп его затупился так, что им и масла было бы не нарезать.

Через час боги крикнул фермеру:

– Когда точить-то будем?

– Что? Лясы точить? – переспросил фермер. – Ну, это если разве только после полудня.

– Полудня?! – воскликнул боги. – Пропал я тогда!

С этими словами он исчез и больше фермера не беспокоил.

[Типы: 1030; 1090. Мотивы: K42.2; K171.1]

Боги или Оборотень [Bogy, or Bogey-beast]

Зловредный гоблин, одно из имен дьявола. Некогда им пользовались повсеместного, чтобы пугать детей. Е.М.Райт в "Сельской речи и фольклоре" приводит такой пример: "Сейчас же не перестанешь вопить – приведу к тебе черного боги!", и рассказывает о боги-призраке, который в виде скелета преследовал своего убийцу, завывая "Где-е мои ко-осточки? Где-е ко-осточки мои-и?" Боги были распространены по всей Англии, но в нынешней педагогике пугательные демоны и нянины страшилки вышли из моды. Сейчас "боги" служит общим названием всех боги, среди которых есть и пугающие, и проказничающие персонажи: Баргест, Боггарт, Брэг, Бугган, Хедли Кау, Сыпяник, Топошлеп, Тантерабогус, Мусорник (Trash) и др. Выдающаяся посредственность полковник Боги, чьи результаты в гольфе неизменно средние, навряд ли носит свое имя по праву.

Боглы

В целом это – злые гоблины, но если верить Вильяму Хендерсону, цитирующему в "Фольклоре Северных Графств" ‘Сборщика шерсти’ Хоггса, боглы Шотландского Пограничья – страшные, но порядочные: "Дальше, Боглы – эти будут из духов получше; ни к кому они не привязываются, кроме как к виноватому – к убивцам, клятвопреступникам, к тем, кто обманывает вдов и сирот – с такими они разбираются быстро." В подтверждение Хендерсон рассказывает историю о бедной вдове из деревни Херст, что возле Рита, у которой сосед украл несколько свечей. Однажды ночью сосед этот увидел в своем саду какую-то темную фигуру. Он взял ружье и выстрелил. На следующую ночь сосед работал в сенях, и в дверях появилась темная фигура и произнесла: "Я не плоть, не кость и не кровь, ты мне ничего не сделаешь. Верни свечи на место; но я должен что-нибудь взять у тебя." С этими словами тень подошла к человеку, вырвала у него ресницу и исчезла. С тех пор тот человек все время моргал одним глазом. Хендерсон также приводит историю о богле, которого удалось изгнать открытой библией.

Миссис Бальфур использует "боглов" в своих линкольнширских сказках, опубликованных в "Фольклоре" (т. II) в качестве однозначно злых существ. Мы не знаем точно, бытует ли слово "богл" в Линкольншире, или же было введено ею.

Бодах [Bodach] (budagh)

Кельтская форма Страшилы (Bugbear, или Буг-а-буу). Он выходит из дымохода, как Нянины Страшилки, и уносит непослушных детей. Бодах Глас – предвозвестник смерти, и Вильям Хендерсон в "Фольклоре северных графств" (стр. 344) называет его среди горских поверий в своем перечне знамений смерти:

Таким предсказателем смерти был Бодах Глас, или Темный Человек [Dark Grey Man], которого сэр Вальтер Скотт столь удачно использовал в «Ваверлее» в конце рассказа Фергуса МакАйвора. Появление Бодаха Гласа предвещало смерть в клане –––, и я получил самое достоверное сообщение об его появлении в наши дни. Эрл Е–––, вельможа, равно любимый и уважаемый в Шотландии, чья смерть стала воистину национальной утратой, в день своей кончины играл на лугу Св.Андрея в народную игру гольф. Внезапно посреди игры он остановился, сказав: «Больше играть я не могу; вон там стоит Бодах Глас. Я видел его уже в третий раз; что-то страшное случится со мной.» В ту же ночь он умер у М.М–-, передавая подсвечник леди, которая возвращалась в свою комнату. Священник, рассказавший мне эту историю, подчеркивает ее подлинность и называет имя джентльмена, к которому обращался лорд Е–––.

[Мотив: E723.2]

Бодахан Савилл [Bodachan Sabhaill] (botuchan so-will), Гуменник [Little Old Man of the Barn]

Гуменный брауни, который жалел стариков и молотил для них зерно. Д.А.Маккензи приводит стишок о нем в своем "Шотландском фольклоре и народной жизни" (стр. 230):

[Тип: ML6035. Мотивы: F346; F482.5.4]

Бокан [Bocan] (buckawn) или Боган

Это еще один вариант шотландского Бохана, один из которых состоял в противоречивых отношениях с неким Каллумом Мором МакИнтошем, и в конце концов отправился с ним в Америку, являя собой яркий пример эльфа-иммигранта в Америке.

Большеухий [Big Ears]

Этим именем в Горах называют демонического кота, который, как говорят, является после совершения дикого магического обряда Тагайрим. В отчете о последнем исполнении этого ритуала, появившемся в "Лондонской литературной газете" за 1824 г., Большеухий, явившись, взобрался на камень, который еще стоял во времена автора статьи. Еще были видны следы его когтей.

[Мотив: B871.1.6; G302.3.2]

Большой Великан из Хенллиса

Как и Ревущий Бык из Бэгбери, Большой Великан из Хенллиса, чья история рассказывается в "Athenaeum", вышедшем в 1847 г., – призрак покойника, превратившегося в демона, как это сделал призрак Глама в исландской саге "Греттир Сильный". Эта история также рассказывает о том, как традиционно отваживали призрака или черта.

Некогда в XVIII в. жил на берегах Уая человек настолько богатый, злой и своевластный, что его прозвали Большим Великаном из Хенллиса. Вся округа радовалась, когда он умер, но недолго пришлось им радоваться, потому что он вернулся в обличье таком ужасном, что никто не смел выйти из дома после заката, и даже лошади и овцы на фермах сбивались в кучу. Было решено, что его нужно отвадить, и три священника в глухой ночи отправились в хенллисскую церковь, чтобы изгнать злого духа. Они обвели алтарь кругом и встали внутри. Каждый держал в руке горящую свечу, и вместе они начали молиться. Внезапно в церкви появилось ужасное чудовище и с ревом стало подбираться к священникам; но едва оно приблизилось к кругу, как остановилось, словно перед каменной стеной. Священники продолжали свои молитвы, но рев был так страшен, и так близко подобралось к ним чудовище, что один из них упал сердцем, и его свеча погасла. Однако изгнание беса продолжалось. Затем великан появился в обличье рычащего льва, а затем – бешеного быка; затем, казалось, морская волна затопляет церковь, а потом - будто рушится западная стена. Второй священник пошатнулся в вере, и вторая свеча погасла. Но третий продолжал молиться, хотя его свеча едва горела. Наконец Большой Великан явился в своем человеческом облике, и священники спросили его, зачем он является в таких ужасных формах. "Человеком я был плохим," – отвечал тот, – "а теперь я черт еще хуже!" С этими словами он исчез в языках пламени. Тут свечи снова вспыхнули, и священники возобновили молитвы, а Большой Великан появлялся в обличьях все меньших и меньших, пока наконец не стал мухой, и тогда его посадили в табакерку, а табакерку бросили в Ллинвинский пруд на девяносто девять лет. Иные говорят, что на девятьсот девяносто девять; но все равно когда чистят драгой дно Ллинвинского пруда, стараются не задеть табакерку.

[Мотив: D2176.3]

Боттрелл, Уильям [Bottrell, William] (1816-81)

Он родился в Рафтре, неподалеку от Лэндс-Энда, и получил образование в Пензансской начальной школе. Первые его работы появились в "Корниш Телеграф" за 1869 год под рубрикой "Пензанс наших дедов". Ботрелл регулярно писал в "Корниш Телеграф", равно как и в периодические издания "One and All" и "Реликварий". Большая часть этих статей была перепечатана в первом томе "Традиций и сказок у очага из Западного Корнуолла" в 1870; второй том вышел в 1873, а последний, названный "Сказки и фольклор Западного Корнуолла" – в 1880. Незадолго до этого Ботрелла разбил паралич, и в августе следующего года он скончался.

В 1865 Хант опубликовал "Популярные истории Запада Англии", основывавшиеся во многом на трудах Боттрелла, его статьях и историях, расказанных им (числом более пятидесяти).

Бохан [Bauchan] (buckawn), или Боган [Bogan]

Дух-хобгоблин, часто проказливый, иногда опасный, а иногда помогающий. Дж.Ф.Кэмпбелл в "Популярных сказках Западной Шотландии" (т. II стр. 103) приводит рассказ об одном из них, который последовал за своим хозяином, когда тот эмигрировал в Америку.

Каллум Мор МакИнтош держал небольшую ферму в Лохабере. В том месте водился бохан, и между ними установились сложные, противоречивые отношения. Они часто дрались, но в нужде бохан всегда помогал Каллуму. Однажды, например, когда Каллум возвращался с ярмарки, бохан подстерег его, и они подрались. Когда они разошлись, и Каллум добрался до дома, он обнаружил, что потерял свой лучший платок, который был тем ценнее, что его освятил священник. Каллум был уверен, что платок попал к бохану, и отправился обратно поискать его. И точно, Каллум увидел бохана, протиравшего в платке дыру острым камнем.

– Хорошо, что ты пришел, Каллум, – сказал бохан. – Конец тебе пришел бы, если бы я продырявил эту штуку. А так тебе придется подраться за нее со мной.

И они боролись, и Каллум отнял свой платок. Однако, спустя некоторое время, когда у них кончились дрова, а снег не давал Каллуму сходить за березой, которую он повалил в лесу, однажды он услышал сильный удар у своего крыльца, и там оказалось дерево, которое бохан притащил через метель. Когда Каллум должен был переезжать, бохан пригнал ему большую телегу, которую тот забыл, и сберег ему десять миль пути по гористой местности.

Спустя сколько-то лет начались переселения, и Каллум одним из первых высадился в Нью-Йорке. Некоторое время ему пришлось посидеть в карантине, а когда он наконец попал на свой надел, первым, кто встретил его, был бохан в виде козла. "Ха-ха! Каллум", – сказал он. – "А я здесь уже давно!" Бохан хорошо помог Каллуму расчищать его новую землю. Так он стал примером эльфов-иммигрантов в Америке.

[Мотив: F482.3.1; F482.5.5]

Бран Благословенный

В кельтских мифах и легендах фигурируют три Брана: Бран – прославленный пес Финна; Бран сын Фебала, ирландский воин, которого завлекли на Остров Женщин, Западный Рай Мананнана сына Лира; и Бран Благословенный, брат Манавидана [Manawyddan] и сын Ллира, история которого рассказывается в Мабиногионе. Очевидно, что в двух последних случаях тесно связаны между собой ирландская и валлийская мифологии, но Бран Благословенный представляет собой значительно более ранний и более мифологический пласт верований, очевидно – первобытного бога. Профессор Рис предполагал, что это было гойдельское или даже до-гойдельское божество, наложившееся на более позднюю кельтскую традицию.

Бран был огромен ростом – никакой дом не мог вместить его – но он был из числа добрых великанов и обладал магическими сокровищами, которые обогатили Британию, главным среди которых был Котел Исцеления, который попал к нему из Ирландии и должен был туда вернуться. У братьев Манавидана и Брана была сестра по имени Бранвен [Branwen], и у Манавидана были два двоюродных брата по матери, Ниссьэн [Nissyen] и Эвниссьэн [Evnissyen]. Один из них был добрым и любил мирить тех, кто враждовал между собой, другой же был злым, и если видел двух друзей, то старался поссорить их. Эвниссьэн и стал причиной гибели двух великих народов.

Однажды Матолух [Matolwch] король Ирландский прибыл в Британию просить у Брана Благословенного руки Бранвен, чтобы между Британией и Ирландией образовался вечный союз. Брану это понравилось, и он созвал свой Совет, и все решилось промеж них, и они отправились в Аберффрау, где провели брачные церемонии.

Когда все собрались там, Эвниссьэн, которого не было при этом, приехал в Аберффрау и увидел великолепных коней Матолуха, выстроившихся между лагерем и морем. Он спросил, чьи это кони, и, услышав, что они принадлежат королю Матолуху, который только что женился на его сестре, Эвниссьэн страшно разгневался, что все это устроили без его разрешения. Как безумный, он набросился на коней и перебил их всех самым свирепым образом. Когда Матолух услышал о том, что случилось с его конями, он смертельно обиделся и вернулся на корабли. Бран посылал к нему посольство за посольством, предлагал возместить ущерб то одним, то другим, и наконец, уплатив Матолуху и деньгами, и конями, он предложил ему Котел Исцеления. Матолух согласился на это и сошел с кораблей.

В конце концов он вернулся домой с Бранвен, конями и золотом, и все, казалось бы, окончилось хорошо. Но дома народ Матолуха и его приемные братья начали все больше и больше распаляться из-за оскорбления, нанесенного королю, и после того, как у Бранвен родился сын, Матолух выгнал ее из своей постели и обижал ее всеми способами, которые только мог придумать, а если какой-нибудь бритт оказывался в Ирландии, его не отпускали домой, чтобы Бран не узнал, как жестоко с ней обращаются. Бранвен же, прикованная к большому камню во дворе, приручила скворца, которого прятала там же, выучила его говорить и научила перелететь за море с письмом, прикрепленным под его крылом. Три года, полные мучений, ушли на это, и наконец скворец принес весточку Брану.

Тогда Бран разгневался так, как не гневался никогда в своей жизни, собрал огромный флот и войско, и отправился воевать; Бран шел через море вброд, потому что не было такого корабля, который мог бы нести его. Через несколько дней свинопасы короля Матолуха, сидевшие на берегу моря, увидели странное зрелище: по морю на них надвигался лес с огромным утесом впереди, а на вершине утеса большая скала разделяла два озера. Свинопасы поспешили к королю, который сразу же, помрачнев, связал это с Браном. Единственной из всех, кто мог объяснить это видение, была его жена, поэтому он послал к Бранвен гонцов и описал ей видение.

– Что такое этот движущийся лес? – спросили ее.

– Мои братья ведут на вас корабли. Вот что это за лес. – ответила она.

– А что за утес надвигается на нас по морю?

– Это мой брат Бран переходит пролив; ни одна лодка не удержит его. – ответила она.

– А скала, разделяющая два озера?

– Мой брат гневается, глядя на Ирландию. Скала – это его нос, два озера – его глаза, большие и расширенные от ярости.

Вся Ирландия пришла в ужас от ее слов, но им еще было куда отступить. Если перейти реку Линон и разрушить большой мост через нее, река станет непреодолимой, потому что в русле ее лежит магнит, притягивающий к себе все лодки. Поэтому они перешли реку и разрушили мост; но когда Бран вышел к реке, он протянулся через нее, и все могучее войско без помех переправилось через реку.

Когда Бран поднялся с земли, к нему подошли послы Матолуха. Они сказали, что Матолух отдал королевство сыну Бранвен Гверну и отдает себя на милость Брана, чтобы отплатить за все зло, причиненное Бранвен. Сперва Бран не смягчился, но Матолух предложил другое условие: построить большой дом, что вместит Брана, для которого еще ни разу не было выстроено подходящего дома, и там ирландцы и британцы встретятся и заключат вечный мир. И на это Бран согласился.

Был выстроен огромный дом, с дверями в каждом торце, и все шло прекрасно, пока дом строился. Но ирландцы заключили договор, имея тайный умысел. На каждом из ста столбов в доме были две скобы, и в ночь накануне Заключения Мира на каждую скобу был повешен кожаный мешок, в котором сидел вооруженный воин. Эвниссьэн пришел пораньше поглядеть на чертог и пригляделся к кожаным мешкам. "Что в мешке?" – спросил он. – "Еда, добрая душа." – отвечал ирландец, сопровождавший его. Эвниссьэн протянул руку и ощупывал мешок, пока не нащупал круглый твердый череп. Тогда он ущипнул его так сильно, что пальцы его сошлись, раздробив кость. Потом он перешел к следующему мешку. "А что в этом?" – спросил он. Так он обошел весь дом, пока не досчитал до двух сотен. Тут ирландцы вошли в одну дверь, а британцы в другую, и поприветствовали друг друга с большой сердечностью, и был заключен мир. Когда все было решено, привели Гверна, нового маленького короля, и тот весело стал обходить своих сородичей, и все восхищались им. Когда же Гверн обошел всех, Эвниссьэн подозвал его, и тот с радостью подошел. И никто не успел вмешаться, как Эвниссьэн схватил ребенка за лодыжки и швырнул его головой в огонь. Тут миру настал конец. Все похватались за оружие, и битва продолжалась всю ночь. Поутру Эвниссьэн увидел, что тела павших ирландцев бросают в котел, и они встают оттуда невредимые, только немые, но ни одного британца не бросили в этот котел. Тут ярость охватила Эвниссьэна; и он бросился в гущу ирландцев, а когда его бросили в котел, он вытянулся в нем и пробил его; но и его сердце разорвалось в этот миг. После этого британцы одержали незначительную победу, но этого было слишком мало. Бран был ранен отравленным дротиком в стопу, и, зная, что скоро умрет, он приказал отрезать его голову, доставить ее в Британию и захоронить под Белой Башней в Лондоне, чтобы охранять страну все то время, что она пребудет там. И голова станет им добрым спутником, куда бы они ни отправились. Так оно и было. Но лишь восьмеро из того великого войска вернулись в Британию, и среди них была Бранвен, и когда она вернулась домой, сердце ее разорвалось от горя при мысли, что она была всему этому виной. Что же до Ирландии, то там остались в живых лишь пять беременных женщин, прятавшихся в пещерах. Через них Ирландия снова была заселена, и они основали Пять Королевств.

[Мотивы: A523; A525; F531; F1041.16]

Бран [Bran] и Шкьолан [Sceolan] (shkeolawn)

Бран и Шкьолан были любимыми собаками Финна Мак Кумала. Они были так умны и учены, что умом казались равными людям, да так оно и было. Согласно ирландской легенде, вот как они появились на свет. Однажды мать Финна Муйрне приехала к нему в Алмуин [Almhuin, Allen], его ставку, где жил Финн и его Фианна, и с ней вместе приехала к нему сестра Финна Туирен. И Иоллан Эхтах, ульстерец, один из вождей Фианны в Уладе, случился тогда там же, и он попросил у Финна руки Туирен; и Финн согласился, но сказал, что если Туирен хоть раз пожалеет о заключенном договоре, Иоллан обязан разрешить ей вернуться; и Финн велел Иоллану поручиться в этом; и Иоллан поручился Кайльте [Caoilte] и Голлу, и Лугайду Ламе [Lugaidh Lamha]; и взял Туирен за себя.

Неизвестно, знал ли Финн о том или не знал, но у Иоллана уже была возлюбленная из сидов, Ухтделб Прекрасногрудая [Uchtdealb of the Fair Breast]; и прослышав о том, что Иоллан женился, она предалась буйной ревности. Она приняла облик посланницы Финна и, придя в Ульстер в дом Иоллана, сказала: "Финн шлет тебе пожелания всяческих благ и долгой жизни, королева, и приказывает тебе приготовить великий пир, и если ты пойдешь со мной, я расскажу тебе, каким он должен быть." Туирен пошла с ней, и как только дом скрылся из виду, Ухтделб схватила жезл и ударила Туирен им, и та тотчас же превратилась в прекрасную маленькую собачку; и Ухтделб увела ее в дом Фергуса Финнлита [Fionnliath], короля гавани Галлим [Gallimh]. Ухтделб выбрала Фергуса за то, что тот больше всего на свете терпеть не мог собак. Оставаясь в обличье посланницы Финна, Ухтделб привела собаку к Фергусу и сказала ему: "Финн хочет, чтобы ты принял эту суку и позаботился о ней; и она со щенками, поэтому не давай ей бегать со сворой, когда подойдет ее срок." И Ухтделб оставила собаку у него. Фергусу показалось странным, что именно ему Финн доверил собаку, потому что все знали, как он ненавидит собачий род; но он уважал Финна и сделал все, что мог, а собака была такой быстрой и такой умной, что вскоре Фергус полностью изменился и стал любить собак так же сильно, как прежде ненавидел их.

В скором времени стало известно, что Туирен исчезла, и Финн призвал к себе Иоллана, чтобы тот отчитался перед ним; и Иоллану пришлось признаться, что Туирен пропала, и он не может найти ее. Тут его поручители поднялись против него, и Иоллан стал умолять дать ему время на поиски. Не найдя Туирен, Иоллан пришел к Ухтделб и рассказал ей, в какую беду он попал; и Ухтделб согласилась освободить Туирен, если Иоллан будет навсегда принадлежать ей одной. Ухтделб пошла в дом Фергуса и освободила Туирен от заклятия; после Финн выдал ее за Лугайда Ламу. Но два щенка уже появились на свет, и Финн взял их себе; и они всегда были с Финном.

Шотландская версия – другая. В ней Бран и Шкьолан – чудовищные собаки, которых Финн отбил у кельтского варианта Гренделя из "Беовульфа", который похищал детей из дома юного героя. У этих собак есть черты чудовищ – необычная масть и, в некоторых версиях, жуткая свирепость. В одной из версий, записанной и переведенной Дж.Макдугаллом, в "Затерявшихся кельтских традициях" (т. III), Шкьолан называется "Серым Псом", и смертельно опасен; его можно удержать только на золотой цепочке Брана. В этой версии какая-либо связь собак с Финном отсутствует.

[Мотив: D141.1; F241.6; F302.5.2]

Бран Мак Фебайл [Bran Mac Febail]

См. Бран сын Фебала.

Бран сын Фебала

Герой легенды, в чем-то похожей на легеду Ойсина и еще больше – на историю короля Херлы. Мананнан сын Лира пригласил Брана посетить один из его островов далеко за морем, Эмайн [Emhain], Остров Женщин. И вот как он сделал это. Бран гулял однажды возле своего дуна, как вдруг услышал звуки музыки, столь прекрасной, что она погрузила его в сон; когда же он проснулся, в руке у него была серебряная ветвь, покрытая серебристо-белым яблоневым цветом. Бран принес эту ветвь в свой дун. Когда собрались все его люди, перед ним вдруг появилась женщина в странных одеждах и спела песню об Эмайн, Острове Женщин, где не бывает ни зимы, ни нужды, ни горя, где золотые кони Мананнана резвятся на берегу, а игры и состязания длятся без перерыва. Она пригласила Брана посетить этот остров, а когда песня закончилась, она отвернулась, и яблоневая ветвь перескочила из рук Брана в ее руки, и он не мог удержать ветвь. На следующее утро он отправился в плавание с флотилией куррахов. Они долго гребли по морю, пока не встретили воина, ехавшего в колеснице по воде, как посуху. Он поприветствовал их и сказал, что он – Мананнан сын Лира, и спел об острове Эмайн, приглашая Брана туда. По пути они миновали Остров Наслаждений и попытались поздороваться с его жителями, но не добились от них ничего, кроме смеха и протянутых рук. Бран высадил одного из своих людей, чтобы тот поговорил с ними, но тот тотчас же сам стал смеяться и вести себя так же, как они. В конце концов Бран уплыл; и вскоре они попали на Остров Женщин, где Предводительница уже ждала их и вытянула их на берег. На многоцветном острове они испытали все наслаждения, но когда прошел, как им казалось, год, спутники Брана стали тосковать по Ирландии, и Нехтан сын Коллбрайна решил вернуться. Женщина, с которой жил Бран, остерегала их, что много грусти выйдет из этого, но Бран сказал, что он лишь навестит родин у и вернется на остров. Тогда она, как Ниам – Ойсина, предупредила, что они могут смотреть на Ирландию и разговаривать с друзьями, но ни один из них не должен коснуться ирландской земли. Они отправились в обратное плавание и достигли берегов Ирландии в месте, называемом Сруб Бруин. С берега люди поприветствовали их, а когда Бран назвал им свое имя, они сказали, что такого человека нет сейчас в живых, но в их самых старых сказаниях упоминается о том, как Бран сын Фебала уплыл искать Остров Женщин. Услышав это, Нехтан выпрыгнул из своего курраха в прибой; но как только он коснулся берега Ирландии, смертные года его пали на него, и он рассыпался в горсточку праха. Бран остался на некоторое время, рассказал своим соотечественникам обо всем, что случилось с ним; затем он развернул свой флот куррахов от берега, и больше ни его, ни его спутников не видели в Ирландии.

Эта история рассказывается в "Богах и Воинах" леди Грегори (глава 10), а сравнительный анализ легенды можно найти в "Путешествии Брана" Альфреда Натта, в прекрасном переводе с ирландского Куно Мейера.

[Тип: 766 (вариант). Мотивы: F111; F112; F302.3.1; F373; F377]

Братец Майк

Это эльфийское имя мы знаем из жалобного крика маленького фрэйри (см. Фрэйри), пойманного близ Бери-Сент-Эдмундс, как об этом написано в ‘Саффолкских заметках и опросах’ из "Ипсвичского журнала" за 1877 г. Этот же особенно грустный пример пленного эльфа можно найти в "Сельском фольклоре" (т. II, стр. 34-5):

Жил да был фермер, изрядно уже времени тому как, и было у него много сена – очень много сена. И держал он свое сено в амбаре, в большой куче. Только заметил он, что куча-то становится все меньше и меньше, и никак не мог он взять в толк, с чего бы это. И вот раз решил он все-таки встать ночью да пойти посмотреть, не увидит ли чего. Вот раз лунной ночью он встал и спрятался под старой ветошью, где видно было двери амбара; и только что часы пробили двенадцать, что же он увидел, как не маленьких-маленьких фрейри! Вот же ж! Они были совсем маленькие, с мышь размером, и были на них синие кафтанчики, желтые штанишки и масенькие красные колпачки с пумпончиками. И вот они подходят к двери амбара, и поди ж ты, дверь-то сама собой открывается! И они все перепрыгивают через порог. Ну, а фермер как увидел, что все внутри, так стал подбираться поближе, поближе, да и заглянул в амбар. А там полным-полно было маленьких фрейри; они там плясали хороводом, и каждый схватил по щепотке сена и закинул за спину. А под конец подходит один совсем маленький фрейри, который уж такой маленький, что и щепотку сена едва поднимет, и то и дело охает:

А когда он уже подошел к порогу и никак не мог через него перебраться, фермер протянул руку и схватил бедолагу, а тот как завопит: «Братец Майк! Братец Майк!» со всей своей мочи! Но фермер сунул его в шляпу и унес домой, детишкам; он привязал его в кухне на подоконнике. Только бедолага тот так ничего и не ел, и скоро зачах совсем и помер.

[Тип: ML6010. Мотивы: F239.4.3; F387]

Брат Раш [Friar Rush]

Лубочная сказка о Брате Раше – сделанная в XVI в. адаптация датской легенды, высмеивающей лень и прожорливость братьев-монахов. Тема эта была популярна в Англии, как и повсюду, начиная с XIV в., и породила истории об Аббатском Увальне и многие другие. Английский вариант этой легенды несистематичен, и по мере ее путешествия по Англии, Брат Раш все более и более становится похож на хобгоблина, чем на черта. Начинается эта сказка с задания, похожего на упомянутое в "Дьяволе – осле" Бена Джонсона, задании, которое Преисподняя дает Рашу: тот посылается искушать монахов аббатства. Раш добросовестно вводит монахов в обжорство, разврат и леность, пока его не разоблачают, превратив в коня, и не изгоняют в необитаемую пещеру. Даже в этой части он проявляет в некотором роде невинное дружелюбие, поскольку он любит навещать деревенские кабаки и очевидно рад обществу селян. Когда он покидает свой замок, отправляясь на выполнение других заданий, он становится очень похож на Робина Славного Малого, усердно трудясь на своего нового хозяина и играя различные шутки с похотливым монахом – любовником хозяйки. В следующей должности Раш заходит настолько далеко, что сообщает своему новому хозяину, что его молодая супруга одержима дьяволом и советует отправить ее к обратившемуся только что в протестантизм аббату на экзорцизм. Конец истории не дает оснований думать, что Раш в конце концов стал Уиллом-из-Тумана, хотя вполне могло статься, что за свое предательство он был изгнан из Преисподней и, не будучи достаточно хорошим для Неба, принял обличье блуждающего огонька, как это случалось в других легендах, герои которых не подходили ни туда, ни туда. По крайней мере, допустимым выглядит предположение, что "монашеская лампада" Мильтона – отсылка к Брату Рашу, хотя Киттредж в своей монографии "Монашеская лампада" склонен считать, что для такого отождествления нет оснований.

[Мотивы: F470.0.1; G303.3.3.1.3; G303.9.3.1; G303.9.4; K1987]

Брауни [Browney]

Корнуолльский страж пчел. Когда пчелы роятся, хозяйка стучит в кастрюлю и зовет "Брауни! Брауни!", и невидимый брауни должен собрать пчел в рой. Возможно, впрочем, что "Брауни" – название самих пчел, как "Burnie, Burnie Bee" в одном шотландском стишке.

Брауни [Brownie]

Один из самых легко описываемых и опознаваемых типов фэйри. Территория его обитания простирается по Нижней Шотландии, Верхней и Островам, по всему Северу и Востоку Англии и Срединным Графствам. Благодаря естественным лингвистическим флюктуациям, в Уэльсе он – бука, в Шотландии – бодах, а на Мэне – фенодири. В Западных графствах пикси или писги иногда выполняют его работу и проявляют некоторые его характеристики, хотя между ними есть существенные различия. Весьма похожи на брауни дружелюбные лобы и хобы в некоторых частях страны.

Наиболее характерны брауни Пограничья. Они чаще всего описываются как маленькие человечки, около трех футов ростом, одетые в бурые лохмотья, с бурыми лицами и взъерошенными головами, которые приходят ночью и доделывают то, что не доделали слуги. Они берут на себя заботу об ферме или доме, в котором живут; жнут, скирдуют, молотят, пасут овец, следят, чтобы курицы не неслись, куда не надо, выполняют поручения и дают при необходимости полезные советы. Часто брауни привязывается к какому-нибудь одному члену семьи. За все труды брауни причитается миска сливок или лучшего молока и с особым старанием выпеченный пирог или каравай. Уильям Хендерсон в "Фольклоре Северных графств" (стр. 248) так описывает долю брауни:

Ему, однако, полагается и некоторое вознаграждение, и в первую очередь это – лепной пирожок из теплой муки только что с мельницы, облитый медом и обсыпанный золой. Изготовив их, хозяйка заботливо раскладывала их в таких местах, где брауни мог бы случайно их найти. Давая ребенку кусочек чего-нибудь, родители до сих пор приговаривают: «Это брауни бы понравилось.»

В этом отрывке следует отметить то, что хозяйка не предлагала угощение брауни, а только оставляла его ему. Любое предложение награды за службу прогоняло брауни; это, похоже, было абсолютным табу. Объяснялось оно по-разному. В Бервикшире говорили, что брауни был назначен в помощники человеку, чтобы облегчить тяжесть проклятия Адама, и был обязан служить без платы; было еще предположение, что брауни – дух слишком вольный, чтобы обременять себя человеческой одеждой или жалованием; иногда, опять же, – что он обязан служить, пока его не сочтут заслужившим вознаграждение; или, что, может быть, его обижает качество предлагаемых ему вещей, как в истории с линкольнширским брауни, который, что само по себе очень странно, каждый год получал льняную рубаху, пока скряжистый фермер, получивший ферму в наследство, не оставил ему рубаху из мешковины, на что брауни спел:

С этими словами он покинул ферму и никогда уже не вернулся. Традиционная песенка брауни:

процитированная Реджинальдом Скотом в XVI в., предполагает, что другие брауни встречались с той же проблемой. По какой бы то ни было причине, не приходится сомневаться, что, подарив одежду брауни или любому хобгоблину, выполяющему работу брауни, вы непременно прогоните его.

В сущности, очень легко обидеть брауни и либо прогнать его, либо превратить из брауни в боггарта, в котором проявляется проказливая природа хобгоблина. Брауни из Крэншоуз – типичный пример обиженного брауни. Трудолюбивый брауни жил некогда в Крэншоузе в Бервикшире, оберегал зерно и молотил его, пока люди не стали принимать его помощь за нечто само собой разумеющееся, и кто-то заметил, что в этом году рожь была плохо заскирдована. Брауни, конечно же, подслушал эти слова, и в ту же ночь услыхали, как брауни топает по риге и бормочет:

И конечно же, весь урожай был сброшен с Вороньего Утеса в двух милях оттуда, а брауни из Крэншоуз никогда больше не работал там.

Там, где с брауни обращались хорошо и уважали его характер, брауни отдавал всего себя работе на нужды своего хозяина. Иногда он даже впадал в немилость у слуг, демонстрируя их нерадивость или наказывая их, как в том случае, когда две служанки одной весьма сварливой хозяйки украли у нее ватрушку и сели тайком разъесть ее, а брауни втиснулся между ними и, невидимый, съел почти все угощение.

Известно несколько историй о том, как брауни приводил к своей хозяйке повитуху, когда ее внезапно заставали схватки; из этих историй самая известная – история о брауни из Дэлсуинтона. Жил да был брауни, который некогда водился в старом пруду в Ните и трудился на Максвелла, Лэйрда Дэлсуинтонского. Из всех людей больше всего он любил дочь лэйрда, и она очень дружила с брауни и рассказывала ему все свои секреты. Когда она влюбилась, именно брауни помогал ей и занимался устроением ее свадьбы. Тем более по душе это было ему, что жених перебрался в дом невесты. Когда труды материнства пришли к дочке лэйрда, именно брауни привел повивальную бабку. За ней был послан конюший мальчик, но Нит разлился, и самая прямая дорога вела через Старый Пруд, поэтому мальчик замешкался. Брауни набросил на себя меховой плащ своей хозяйки, вскочил на лучшего коня и поскакал сквозь ревущие потоки. На обратной дороге повивальная бабка обратила внимание на путь, которым они ехали.

— Не езжай вдоль Старого Пруда, – сказала она, – можно на брауни нарваться.

— Не бойся, добрая женщина, – сказал тот, – всех брауни, каких можно, ты уже повстречала.

С этими словами он вошел в воду и вынес ее целой и невредимой на другой берег. Потом он отвел коня в конюшню, нашел там посыльного, все еще надевающего второй сапог, и устроил ему хорошую выволочку.

Эта история кончилась печально, потому что Максвелл Дэлсуинтонский рассказал обо всем священнику, а тот убедил его, что такой полезный слуга заслуживает крещения. Священник спрятался в конюшне с бутылью святой воды, а когда брауни пробрался внутрь, чтобы приняться за работу, вылил ее на него и начал крещение. Закончить ему не пришлось, потому что едва первая капля коснулась брауни, тот с воплем исчез. Больше он не появлялся в Нитсдэйле.

Из этих рассказов мы можем вывести общие черты брауни. Они зачастую держатся какого-нибудь пруда или реки, и за пределами дома их часто побаиваются. Каким бы благонравным брауни ни был, он боится христианских символов. Брауни вполне подпадает под теорию о происхождении фэйри МакРитчи – косматый абориген, вьющийся вокруг фермы, работающий на ней за пищу и доброту хозяев, но недоверчивый ко всему, что может привязать его к ней. Некоторые дополнительные черты добавляют местные описания внешности брауни. Иногда говорят, что у них нет носов, только дырочки ноздрей, в отличие от Киллмулиса, у которого огромный нос, но нет рта. В Абердиншире часто верили, что у брауни большой палец и остальные пальцы – сращены. Обычно их описывают как одиночных фэйри, и все они – мужского рода, хотя в Верхней Шотландии они иногда собираются в небольшие группы. Такие брауни чуть больше ростом, чем брауни Низин, и среди них встречаются женщины. Обри упоминает одну из них в своих "Разностях" (стр. 191-2) – Мег Мулах, Косматую Мег, которая служила туллохгормским Грантам. Она оплакивала покойников в семье, как банши, выполняла работы брауни и помогала вождю клана при игре в шахматы. Она была очень умна, но сын ее Брауни-Клод был тупицей, доби, и слуги часто подшучивали над ним. В нашем веке на Финкастльской мельнице в Пертшире водились брауни: по одной версии – небольшая компания, по другой – один брауни и его мать, Мегги Молох, что жила неподалеку. Эта история рассказана Эндрю Стюартом и хранится в архивах Школы Изучения Шотландии; о а интересна тем, что показывает двойственный характер брауни. Это одна из историй типа "Ясама", и аналогичная сказка рассказывается о броллахане. Финкастльская Мельница никогда не работала по ночам, поскольку все знали, что на ней водится нечистая сила. Однажды одна девица готовила пирог для своей свадьбы и обнаружила, что у нее кончилась мука, так что она попросила отца сходить на мельницу и намолоть ей немного муки; но тот не захотел пойти, и ей пришлось отправляться самой. Она попросила мельника помолоть для нее, но мельник отказался, и пришлось ей самой заняться этим. Она развела на мельнице большой огонь и поставила на него горшок с водой, а сама принялась молоть зерно. В полночь дверь отворилась и вошел маленький волосатый человечек. Это был Мельничный Брауни.

— Ты кто? – спросила девушка, – и что ты здесь делаешь?

— Сама-то ты что здесь делаешь? И как тебя зовут? – отвечал брауни.

— Меня-то? Меня зовут Мише Ми Фейн ("я сам"), – ответила девушка.

Она села у огня, а брауни стал подбираться к ней, ухмыляясь, так что ей в конце концов стало страшно, и она окатила его кипятком. Брауни с воплями выскочил за дверь, и в ближнем лесу послышался крик старухи Мегги Молох:

— Кто это тебя так?

— Я Сам! Я Сам! – выл, издыхая, брауни.

— Если б это был смертный человек, – сказала Мегги Молох, – я бы отомстила, но раз это был ты сам, что ж я могу сделать?

Девушка же намолола себе муки, испекла пирог, вышла замуж и перебралась в Стратспей, а мельница осталась стоять пустой, потому что Мегги Молох тоже ушла оттуда. Но не удалось девушке отделаться благополучно, потому что однажды вечером на кейли молодую невесту попросили рассказать историю, и она рассказала, как она обвела вокруг пальца брауни на Финкастльской Мельнице. А Мегги Молох оказалась поблизости, и из-за двери раздался крик:

— Так это ты убила моего мужа! Больше уж ты никого не убьешь! – и трехногая табуретка ударила в дверь и убила девушку на месте.

Потом Мегги Молох снова перебралась и нашла себе домик возле фермы, где слуги хорошо платили ей хлебом и сливками, а она славно трудилась по хозяйству, пока они числились там. Когда же фермер решил рассчитать их и оставить лишь ее, она воспротивилась, превратилась из брауни в боггарта, и не переставала терзать фермера, пока он не принял обратно к себе весь свой штат. Лучше не шутить со старухой Мегги Молох, и то же самое верно и для самых скромных брауни.

[Типы: ML6035; ML7010; ML7015. Мотивы: F332.0.1; F346; F381.3; F382; F403; F403.2; F475; F482; F482.5.4; F482.5.4.1; F482.5.5]

Брауни-Клод

Спутник Мег Мулах, самой знаменитой из шотландских брауни. Вероятно, это его обварили до смерти на мельнице в Финкастле в предыдущей статье. Наиболее полное описание его дает Грант Стюарт в "Популярных суевериях шотландских горцев" (стр. 142-3):

Последними двумя брауни, известными в этой части Гор, были давние друзья старинной семьи Туллохгормов в Стратспее. Это были мужчина и женщина и, насколько нам известно, они вполне могли быть мужем и женой. Мужчина обладал исключительно игривым и веселым нравом и часто развлекался за счет своих товарищей-слуг. В частности, его чрезвычайно забавляло кидаться комьями земли в проезжающих, откуда он и получил свое имя ‘Brownie-Clod’. Однако, несмотря на всю свою веселость, он был в немалой степени простоват и зачастую становился, в свою очередь, объектом шуток тех, над кем он любил подшучивать сам. Примером тому служит договор, который он заключил с туллохгормовскими слугами и согласно которому он подряжался обмолотить столько зерна, сколько два человека могут обмолотить за всю зиму, за что должен был получить cтарый плащ и килмарнокский капюшон, каковые предметы одежды, по-видимому, пришлись ему очень по вкусу. Пока слуги прохлаждались на отдыхе, бедный Брауни-Клод молотил без устали, и выполнил такую геркулесову работу, какой любое человеческое телосложение не выдержало бы и недели. За некоторое время до окончания договора парни, из чистой благодарности и сочувствия, выложили плащ и капюшон на стог на сеновале, и получив их, брауни немедленно прекратил работу и, торжествуя и смеясь, сказал слугам, что раз уж у них хватило ума выдать ему плащ и капюшон прежде, чем он заработал их, больше он не обмолотит ни снопа.

[Мотив: F488]

Бригит, или Брид

Ирландская богиня Бригит, очевидно, была столь любима и почитаема, что ранняя христианская церковь не смогла отсечь ее от народа, и она стала святой Бригиттой Ирландской.

Леди Грегори в "Богах и воинах" (стр. 2) пишет о ней:

Бригит... была поэтессой, и поэты чтили ее, ибо ее власть была велика и благородна. Помимо того она была целительницей и покровительницей кузнечного дела; и это она изобрела дудочку, которой люди зовут друг друга в ночи. Одна сторона ее лица была безобразной, другая же – прекрасной. Имя же ее было Бре-сайт [Breo-saighit], огненная стрела.

Теории о происхождении фэйри предлагают различные источники эльфийских поверий, и все они не лишены оснований. Их называли мертвецами, традициями первобытных людей или духами природы, но не приходится сомневаться, что в Ирландии по крайней мере некоторые из них – выходцы из этого древнего пантеона.

Броллахан [Brollachan]

По-шотландски – "нечто бесформенное". Дж.Ф.Кэмпбелл в "Популярных сказках Западной Шотландии" (т. II, стр. 203) рассказывает историю о броллахане, похожую на вариант ‘Мэгги Мулах и брауни с Финкастльской мельницы’ (см. под брауни), которая является одной из форм сказки ‘Nemo’. В этой истории, однако, не сам человек называет себя "Я сам". Это широко распространенная сказка, в Англии известна под названием  "Ясама".

Жил да был калека по имени Элли Мюррей, и жил он при Мельнице-в-Долах по милости мельника и его соседей, ссыпавших в его торбу по пригоршне с каждого мешка зерна, смолоченного на той мельнице. Убогий обычно ночевал на мельнице, и одной холодной ночью, когда он лежал там у огня, заявился броллахан, отродье фуа, или "вох" [vough], жившей в мельничной заводи. У этого броллахана были глаза и рот, но говорить он умел только два слова, "ми-фрейн" и "ту-фрейн", что значит "я" и "ты". Кроме глаз и пасти, у него не было ничего, что можно было бы описать словами. Броллахан растянулся у огня, и огонь начал гаснуть. Мюррей подбросил в огонь свежего торфа, полетели искры и обожгли броллахана, который жутко закричал и завизжал. Тут же ворвалась "вох", крича "Ах, мой броллахан, кто тебя обжег?" Но тот мог сказать только "я да ты!" "Ну, если б это был кто другой," – сказала мать, – "ух, как бы я отомстила!" Мюррей накрылся мерой для муки и всю ночь пролежал между колес, молясь изо всех сил, чтобы все обошлось. Так и вышло, и броллахан с вох ушли с мельницы. Но вох заподозрила что-то, потому что потом она погналась за бедной женщиной, оказавшейся в ту ночь вне дома, и той пришлось припустить во всю прыть к своему дому; и она успела добежать, только вох вцепилась когтями ей в пятку и оторвала ее. Бедная женщина хромала до конца своих дней.

[Тип: I137]

Брохи [Brochs]

Брох – разновидность круглого, каменной кладки сельского дома, покрытого торфом, похожего на ровный холм, встречающаяся в древних пиктских местностях Шотландии. Вход в брох – через одну-единственную дверь, и у него нет вентиляционной шахты, как у хоува [howe]. Внутри броха – извилистые коридоры, ведущие в разные комнаты. По устройству это сооружение скорее оборонительного типа. Р.У.Фихем [R.W.Feachem], автор третьей главы в "Проблеме пиктов", считает, что брохи были выстроены не пиктами, а протопиктами, гетерогенными племенами, которые впоследствии слились, образовав исторических пиктов, таинственный народ, внесший свой вклад в теории о происхождении фэйри. Эти брохи, как и ноллы [knolls] и хоувы, часто назывались волшебными холмами и сыграли свою роль в поддержке теорий Дэвида МакРитчи.

Бруг [Brugh], или Бру (Broo)

Как пишет Дж.Г.Кэмпбелл в своих "Суевериях Шотландских Гор", слово ‘бруг’ означает внутренность эльфийского кургана или холма, и аналогично слову ‘боро [borough]’. Обычно оно означает место, где совместно проживает большое количество эльфов, а не просто дом одной семьи. Место снаружи бруга называется шиен.

Бруни

Разновидность брауни из Нижней Шотландии, см.:

[Тип: ML7015. Мотив: F405.11]

Брэг

Один из проказливых, меняющих обличье гоблинов. Как ирландский Фука, он часто принимал облик лошади. Живет он в Северных графствах, изобилующих хобгоблинами.

В "Фольклоре Северных Графств" Уильям Хендерсон цитирует несколько сказок о Пиктри Брэге, рассказанных сэром Катбертом Шарпом в "Венке епархии". В этих сказках он также менял обличье. Иногда он был ягненком с белым платочком, повязанным вокруг шеи, иногда – ослом; однажды он появился в виде четырех мужчин, несущих белую скатерть, а в другой раз – как голый человек без головы. Одна пожилая леди рассказывала историю, случившуюся с ее дядей. У того был белый костюм, который постоянно приносил ему несчастье. Первый раз надев его, он встретил брэга, а в другой раз, возвращаясь домой с крестин в этом самом костюме, он снова встретил брэга. Дядя был храбрым человеком и прыгнул ему на спину.

Но Брэг начал так брыкаться, что дядя едва удержался на нем; и в конце концов тот забросил его на середину пруда и убежал, громко заржав и засмеявшись, совершенно как христианин, слово даю.

Данни и Хедли Кау ведут себя в целом таким же образом.

[Мотив: F234.0.2]

Бубаход [Bwbachod]

Валлийский эквивалент брауни, на которых бубаход весьма похожи в том, что помогают по дому и склонны к буйному и даже опасному поведению, если их разозлить. Согласно "Британским гоблинам" Сайкса (стр. 30-31), у них есть одно отличительное свойство – нелюбовь к пьяницам и служителям чужих церквей. Сайкс рассказывает о бубахе из Кардиганшира, который особо невзлюбил баптистского проповедника и выбивал у него из-под колен скамеечку и прерывал его молитвы, стуча кочергой или кривляясь в окне. В конце концов он окончательно запугал проповедника, появившись в облике его двойника, что считалось приметой скорой смерти. Эта шутка – из арсенала буги или оборотней, а не большинства брауни, а во всем остальном бубах отличается от брауни только названием. См. также "Бука".

[Тип: ML7010. Мотив: F482.5.5]

Бубри [Boobrie]

Гигантская водная птица, что водится в озерах Аргиллшира. У нее громкий резкий голос и перепончатые лапы; она крадет овец и коров. Дж.Ф.Кэмпбелл считает, что бубри – одно из обличий, которые принимает водяной конь, но ничем не подтверждает свое мнение. В "Популярных сказках Западной Шотландии" (т. IV стр. 308) он приводит свидетельство человека, который, по его словам, видел бубри. В феврале он зашел в озеро по плечи, чтобы разглядеть ее поближе, но, подпустив его лишь на восемьдесят пять ярдов¹, птица ушла под воду. Она была похожа на гигантскую северную гагару, но сплошь черную. Шея ее была длиной в два фута одиннадцать дюймов², клюв около семнадцати дюймов ³ и загнут на конце, как орлиный. Ноги у нее были очень короткие, перепончатые и вооруженные огромными когтями; следы их были найдены в иле на северном берегу озера. Голос ее был похож на рев разъяренного быка, и питалась она ягнятами, овцами, телятами и т.п.

[Мотив: B872]

Буган

Буган – форма ныне забытого "буг" и вариант "бокана" и баг-э-бу. Упоминается в "Сельской речи и фольклоре" миссис Райт (стр. 198) как известный на о-ве Мэн, в Чешире и Шропшире.

Бугган [Buggane]

Бугган с острова Мэн – особо зловредный тип гоблина, славящийся оборотничеством, как Пиктри Брэг и Хедли Кау, но опаснее и злонравнее их. Уолтер Гилл в "Мэнском альбоме" (стр. 487) приравнивает буггана к кабил-ушти, мэнскому водяному коню. Один такой водился на Спути-Уоар, Большом Пороге в округе Патрик. Гилл пишет:

Буггана, живущего там, видело множество людей в далеком и не очень далеком прошлом; чаще всего он являлся в облике большого черного теленка, который иногда переходил дорогу и бросался в пруд со звуком звона цепей. В более человеческом обличье он пришел к дому на глен-мэйском конце Глен-Рашена, схватил девушку, работавшую возле дома, забросил ее себе на спину и понес к себе под омут, в который падает водопад. Но, когда он уже подходил к воде, девушка, державшая в руке острый нож, которым она резала репу, ухитрилась обрезать лямки своего передника и высвободилась.

Уолтер Гилл считал вполне вероятным, что даже в человеческом облике у Буггана были лошадиные уши или копыта.

В превосходной книжке Доры Брум "Волшебные сказки с острова Мэн" есть три истории о буггане, и во всех он – оборотень, способный вырастать до чудовищных размеров и в высшей степени проказливый, но не такой опасный, как Бугган из Глен-Мэя, за исключением разве что того буггана, что повадился разбирать крышу маленькой церквушки св. Триниана у подножия горы Маунт-Гриба. Это – вариант шотландской истории о заброшенной церкви в Бьюли, только в шотландской версии портной заканчивает рубаху, а в мэнской ему не хватает одной пуговицы. Суть этого сюжета – постепенное восстание боги из могилы: голова, руки, плечи – а когда показывается нога, пора бежать. "Бугган из Смелта" – замечательная сказка об оборотнях.

Бузинная Матушка [Gooseberry Wife, the]

Одна из самых очевидных представительниц деревенских нянюшкиных страшилок; навряд ли хоть один взрослый когда-либо верил в нее. Она известна на острове Уайт и принимает обличье огромной волосатой гусеницы, которая охраняет бузинные кусты. "Будешь бузить в саду, Бузинная Матушка тебя поймает."

Бука [Bwca]

Валлийский брауни (см. также Бубаход). История, записанная Джоном Рисом ("Кельтский фольклор", стр. 593-6), показывает, насколько тесной может быть связь между брауни и боггартом, или между букой и буганом.

Давным-давно в Монмаутшире на одной ферме водился дух, которого боялись все, пока не появилась молодая служанка, веселая и сильная, о которой поговаривали, что в роду у нее не обошлось без бендит-и-мамe; она подружилась с этим существом, и тот оказался букой – он стирал за нее, гладил и отжимал, и выполнял все работы по дому за миску сладкого молока и белый хлеб или овсяную кашу. Все это каждую ночь оставлялось ему под лестницей и наутро исчезало; но она ни разу не видела его, потому что всю свою работу он делал по ночам. Однажды вечером, из чистого баловства, служанка налила ему в миску вместо молока отстоянную мочу, которую использовали для протравки. Ей пришлось пожалеть об этом, потому что на следующее утро, едва она проснулась, бука набросился на нее и стал гонять по всему дому, крича:

После этого она ни разу уже не видела его, но через два года о нем услышали с фермы близ Хафод-ис-Иниса, где он крепко подружился со служанкой, которая постоянно подкармливала его хлебом и молоком и не шутила с ним таким недостойным образом. Один лишь был у нее недостаток – любопытство. Она постоянно просила буку, чтобы тот показался ей и сказал ей свое имя – но тщетно. Однажды ночью служанка сделала вид, что ушла вместе с мужчинами, и закрыла дверь но сама притаилась внутри. Бука споро прял шерсть на прялке и за работой стал напевать:

– Ага! – воскликнула девушка из-под лестницы, – теперь-то я знаю твое имя, Гварвин-а-Трот!

Услышав это, бука бросил прялку, и с тех пор его там не видали.

Он перебрался на соседнюю ферму, где другом его стал работник по имени Мозес. И все было бы хорошо, если бы друг бедняги Гварвина-а-Трота Мозес не был отправлен воевать за Ричарда Горбатого и не погиб под Босуортом. Потеряв друга, бедный бука совсем испортился и все свое время тратил на бессмысленные пакости – сбивал с борозды пашущих быков и швырялся вещами в доме по ночам. Вскоре он стал таким вредным, что хозяин позвал к себе дин-кюнниля [dyn cynnil], чтобы тот отвадил его. Ведуну удалось заставить буку высунуть свой длинный нос из дыры, в которой он прятался, и ведун тотчас же закрепил его шилом. Затем он прочитал заклинание, в котором приговорил буку к изгнанию в Красное Море на четырнадцать поколений. Ведун поднял вихрь и, когда тот налетел, вынул шило, так что бедного буку унесло, и больше его не видел никто.

Похоже, что обличье буки изменялось вместе с его нравом, потому что брауни обычно безносые, а на этой ферме его прозвали Бука’р Труйн [Bwca’r Trwyn], "Бука с носом".

[Тип: ML7010. Мотив: F482.5.5]

Букка [Bucca], или Букка-Бу [Bucca-boo]

Маргарет Кортни в "Корнуэлльских праздниках и фольклоре" (стр. 129) пишет:

Букка – это имя духа, которого в Корнуолле некогда считалось необходимым ублаготворять. Рыбаки оставляли на песке рыбу для букки, а в страду в обед бросали за левое плечо кусок хлеба и проливали на землю несколько капель пива, чтобы обеспечить удачу.

Похоже, что Букка опустился из положения божества до хобгоблина, потому что дальше М.Кортни пишет:

Буккой, или буккой-бу, до самого последнего времени (а кое-где, вероятно, и до сих пор) пугали детей, которым, когда те плакали, часто говорили: «если тотчас же не замолчишь, придет Букка и заберет тебя».

Она сообщает также, что было два букки, Букка Ду [Dhu] и Букка Гвизер [Gwidder]. Одну из версий сюжета ‘Мнимый дух – настоящий дух’ Боттрелл в "Традициях и сказках у очага" (т. I, стр. 142) рассказывает под названием ‘Белый Букка и Черный Букка’.

[Мотив: V12.9]

Буман [Booman]

На Оркнеях и Шетландах "буман" – это брауниподобный хобгоблин. Его имя сохранилось также в игровых песенках ‘Shoot, Booman, shoot’ и ‘Booman is dead and gone’. Их можно найти в "Словаре британского фольклора" Элис Гомм, часть I, "Традиционные игры" (т. I стр. 43).

Буренка из Киркхэма [Dun cow of Kirkham]

Харланд и Уилкинсон в своей книге "Легенды и традиции Ланкашира" (стр. 16) приводят рассказ о `Буренке и Старом Ребре', забавную версию легенды, встречающейся и в Уэльсе, и в Ирландии. Ланкаширская легенда повествует о гигантской бурой корове, которая бродила по ланкаширским болотам и позволяла доить себя всем подряд. Сколько бы их ни было, подойники их всегда были полны, пока однажды злая ланкаширская ведьма не подставила решето и не стала доить корову в него. Она доила целый день, но решето так и не наполнилось. К вечеру измученная корова умерла. О ее росте можно судить по огромному ребру, некогда принадлежавшему киту; ребро это установлено в воротах старой укрепленной фермы, называемой "Старое Ребро", в приходе Киркхэм. Несмотря на юмористический колорит данной версии этой сказки, сама сказка является частью древнего мифа о небесной корове, которая явилась в голодные времена и кормила всех, кто нуждался в пище, пока людская жадность или злодейство не погубили ее. Джон Рис приводит уэльский вариант этой легенды.

Наконец, я позволю себе добавить ссылку на Манускрипты Иоло, листы 85 и 475, где изложен краткий рассказ о некой Молочно-белой Сладко-млечной Корове (y Fuwch Laethwen Lefrith), чье молоко было столь изобильно и обладало столькими достоинствами, что конкурировало с самим Святым Граалем. Как и Грааль, эта корова бродила повсюду, распространяя благодать, пока не довелось ей придти в долину Тови [Vale of Towy], где глупые местные жители решили зарезать ее и съесть; она исчезла у них из рук, и с тех пор нигде не слышали о ней.

Еще более близкая параллель этой истории – легенда о Гласгавлен, сверхъестественной корове Ирландии, которая подходила к каждой двери, чтобы ее подоили, пока жадная женщина не подоила ее в решето, потому что подойника ей показалось мало, и корова покинула Ирландию навсегда.

[Мотив: B184.2.2.2]

"Буренка из Чащи Мак-Бренди" ['Dun Cow of Mac Brandy's Thicket, The']

Жил да был человек по имени Маккензи, и был он одним из арендаторов в Унихе [Oonich], что в Лохабере, и однажды случилось так, что каждую ночь загородка загона, где ночевал его скот, оказывалась сломана, и скотина паслась на его поле. Маккензи точно знал, что не виноваты в этом ни соседи, ни сама скотина, и решил, что, должно быть, это безобразничают эльфы. Поэтому он позвал своего брата, одноглазого паромщика – который обладал вторым зрением – посторожить вместе с ним. Поздно ночью они услышали стук вынимаемых жердей, и одноглазый паромщик, тихо пробравшись на дальнюю сторону загона, увидел бурую комолую корову, которая развалила загородку, подняла на ноги скот, а потом вывела его через поваленную изгородь на поле. Одноглазый Паромщик тихо пошел за ней и провожал ее до самого Волшебного Холма Дерри Мак-Бренди. Холм открылся перед коровой, и та зашла внутрь. Паромщик бросился за ней, и успел только воткнуть свой нож в землю, так что дверь не сомкнулась полностью. Из холма лился свет, и паромщик увидел все. Посреди холма вокруг огня сидели большие серые старики, а на огне кипел котел. Тут к паромщику подошел и фермер, но он не видел ничегошеньки, пока не наступил случайно на ногу своему брату – и тут вдруг увидел все. Фермер очень встревожился и хотел уйти. Но Паромщик сказал громким голосом: "Если ваша буренка еще раз тронет унихский загон, я вынесу все из холма и выкину на Руда-на-хОйтире [Rudha na h-Oitire]!" С этими словами он выдернул нож из земли, и дверь закрылась. Братья пошли домой, и бурая корова больше ни разу не беспокоила их.

Эту историю можно найти в "Народных сказках и эльфоведении" МакДугалла и Колдера (стр. 280-83). Она приводит нечасто встречающийся пример зловредной волшебной коровы. Волшебные быки, такие как те, что принадлежали к Крод Мара, могут иногда приносить вред, но коровы обычно тихи и благотворны для стада.

Бурый с Болот [Brown Man of the Muirs]

Дух-хранитель диких зверей, обитающий в Пограничье. Хендерсон приводит историю о встрече с ним, присланную мистером Сёртизом, автором "Истории Дёрхэма", сэру Вальтеру Скотту. В 1744 г. два молодых человека охотились на болотах близ Элсдона, и остановились перекусить и отдохнуть возле горного ручья. Младший пошел к ручью напиться воды и, нагнувшись, увидел на другом берегу ручья Бурого с Болот – низкорослого крепко сложенного карлика в одежде цвета сухого папоротника, с нечесаными рыжими волосами и большими, как у быка, горящими глазами. Он гневно упрекнул парня за вторжение на его землю и убийство зверей, состоявших на его попечении. Сам он питался только черникой, орехами и яблоками. "Пойдем ко мне домой, сам увидишь," – сказал он. Парень собирался уже перепрыгнуть через ручей, но тут его позвал его друг, и Бурый исчез. Считалось, что если бы парень перебрался на другой берег ручья, он был бы тут же разорван на части. По пути домой, презрев предупреждение, он подстрелил еще сколько-то дичи, и это, как говорят, стоило ему жизни, потому что вскоре после этого он заболел и не прожил и года.

[Мотивы: C614.1.0.2; F419.3.1*; F451.5.2; N101.2]

Быкодав [Bullbeggar]

Слово из длинного списка сверхъестественных ужасов Реджинальда Скота. Значение его не выяснено, но оно не ушло вместе с XVI веком, потому что в Серрее до сих пор есть Буллбеггар-Лэйн, на которой некогда стоял сарай, в котором обитал быкодав, а поверья о быкодаве, водившемся на Крич-Хилле возле Брютона в Сомерсете Рут Тонг записывала с устного рассказа в 1906-ом и опубликовала в своем "Сельском фольклоре" (т. VIII стр. 121-2). В 1880-х гг. в тамошней каменоломне были обнаружены два изрубленных тела, которые рассыпались в прах, будучи вытащены на воздух. По какой-то непонятной причине мертвецы были сочтены саксом и норманном, и после той находки Крич-Хилл стал пользоваться дурной славой, на нем слышали шаги и видели черную тень. Один фермер припозднился по дороге домой, увидел тело, лежащее у дороги и подошел помочь. Внезапно это подпрыгнуло на огромную высоту и пустилось в погоню за фермером до самого его порога. Семья фермера выбежала из дома на помощь, и они увидели, как оно, подпрыгивая и жутко хохоча, удаляется прочь. Другой ночью на Крич-Хилл подвергся нападению путешественник, которому с полуночи и до петухов пришлось отбиваться ясеневым посохом. Быкодав этот считался скорее боги или оборотнем, чем привидением, потому что были найдены два трупа.

Эльфийский словарь, 2011-2014