Предисловие
Слово fairy используется во многих смыслах. Существует большое количество жаргонных и сленговых значений этого слова, которые то и дело меняются и лежат вне плоскости этой книги. В эльфистике [elf-lore], которой мы займемся здесь, у этого слова есть два основных значения. Первое – узкое, в точном смысле слова, обозначающее одну из разновидностей этого рода сверхъестественных существ "промежуточной природы между человеком и ангелами", как их описывали в XVII в. – различающихся по размеру, силе, продолжительности жизни и нравственных свойствах, но резко отличных от других разновидностей, таких, как хобгоблины, чудовища, ведьмы, морские люди и т.д. Второе – более общий смысл слова, покрывающий всю ту область сверхъестественного, которая не относится к ангелам, чертям или призракам. В этом втором, более позднем и более обобщенном смысле я часто использовала это слово в этой книге.
Из этого правила есть исключение. Слово fairy само по себе – позднее, в средние века им не пользовались, а употребляли его изредка, обозначая смертную женщину, которая обрела волшебную силу, как Моргана ле Фей у Мэллори. Французское fai, обобщением которого является fairy, изначально восходит к итальянскому fatae, означавшего фей, посещавших дом при рождении ребенка и объявлявших его судьбу, как делали это Три Фаты. 'Fairy' изначально значило 'fai-erie', состояние околдованности, и перешло с объектов действия на действующее лицо. Сами фэйри, как говорят, не принимают этого своего названия, и люди чаще всего считают, что лучше называть их эвфемистически "Добрые Соседи", "Добрый Народ", "Честной Двор [Seelie Court]", "Они", "Эти", или, еще более иносказательно, "Странники". На наших островах у фэйри множество имен: Дине Ши [Daoine Sidh] в Ирландии, Cит [Sith] в Шотландских горах,="писги" в Корнуолле. В Нижней Шотландии фэйри долго именовались англо-саксонским словом "эльфы", а Волшебная Страна называлась "Эльфейм", но эти названия имели ограниченное, местное распространение, тогда как название "фэйри", отвергаемое верующими и опороченное прикрасами XIX в., понятно повсюду.
На момент появления замысла этой книги думала, что она будет касаться всей области эльфийских поверий, как "Эльфийская мифология" Томаса Кайтли; но для того, чтобы осветить фэйри одной лишь Европы, хотя бы и бегло, потребовалось бы написать книгу в десять раз больше этой, основанную на годах исследований. Я упоминала об иностранных эльфах дл сравнения и разъяснения, но только походя. Полную работу на эту тему еще предстоит написать, хотя гигантская "Еncyclopaedie des Maerchens", готовящаяся к выходу в свет под руководством профессора Курта Ранке, вероятно, осветит эту тему в своем вселенском кругозоре. Однако даже в пределах наших маленьких островов и всего лишь какого-то десятка веков содержится достаточно материала, чтобы полностью поработить исследователя и ввергнуть его в трепет.
Книга, лежащая перед вами, предназначена больше для чтения, чем для формальных ссылок. Читая, вы встретитесь со словами, написанными так. Это означает, что на эту тему существует отдельная статья, так что, исследу какой-либо вопрос, вы сможете переходить от ссылки к ссылке.
Фольклориста, специализирующегося на эльфистике, часто спрашивают, верит ли он в эльфов – то есть, в эльфов как в объективную реальность. Дело фольклориста – прослеживать движение и изменение традиции, возможно, выдвигать теории о ее происхождении или анализировать те, что уже выдвинуты. Когда он говорит об "истинных" эльфийских поверьях, он обычно имеет в виду те, в которые действительно верят люди, противопоставляя их фантазиям литературных сказочников, которые иногда используют народную традицию, а иногда ткут ткань из собственной головы или следуя современной им литературной моде. В то же время, интересно было бы узнать, верят ли фольклористы в объективную истинность тех традиций, которые они записывают, потому что это влияет на все их отношение к предмету. Что касается меня, то агностик. Некоторые рассказы об эльфах тревожат ум чрезвычайной убедительностью, но мы обязаны делать скидку на созидательную мощь воображени и памяти, а также на то, что люди склонны видеть то, что они склонны видеть.
В прошлом делалось немало предложений по классификации волшебных сказок и народных поверий; среди них и практический и полный дельных предложений очерк профессора Гомма в его "Фольклорном справочнике" (1890), но они не были приняты, а давление записанных в последнее время сказок стало огромным. Наконец, пробел была заполнен "Типами народной сказки" Антти Арно (1910), которые, с редакцией и дополнениями профессора Стита Томпсона в 1928 и 1961, стали стандартным методом каталогизации народных сказок в архивах мира. Поэтому, когда в конце статьи приводится номер, это ссылка именно на эту работу. Тип относится ко всей истории, блоку мотивов, тогда как мотив, позже классифицированный профессором Ститом Томпсоном в его "Индексе фольклорных мотивов" – индивидуальное отличие, составляющее сюжет. К примеру, Золушка – это Тип 510, который состоит из мотивов: S31 (Жестокая мачеха); L55 (Героиня-падчерица); F311.1 (Крестная-фея); D1050.1 (Одежда, полученная с помощью волшебства); F861.4.3 (Карета из тыквы); N711.6 (Принц видит героиню на балу и влюбляется); C761.3 (Табу – задержка на балу. Должна уйти до определенного времени); и H36.1 (Примерка туфельки). В конце этой книги есть список типов и мотивов, которые можно найти в различных историях и поверьях, упомянутых в ней.
Подлинная устная традиция – великий двигатель творческого воображения, и время от времени я коротко касалась авторов, вдохновленных эльфистикой и, в свою очередь, вдохновлявших ее. Возведение традиции в литературу и нисхождение литературы в традицию – увлекательная наука. Изобразительные искусства также нашли здесь место, и небольшое собрание изображений эльфов в этой книге является интересным комментарием к флюктуациям традиционных эльфийских поверий на протяжении веков.
